Вирус войны
Шрифт:
— Кажется, эмир решил попробовать экзотику… Но всем известно, что она быстро надоедает.
Голос у незнакомки оказался низким и хриплым. Таким как раз шептать в темноте любовнику. Саша, не отвлекаясь от поглощения овощей с каким-то пряным соусом, отломила кусочек лепешки и сунула в рот. Оказывается, она ужасно соскучилась по хлебу. Нормальному серому хлебу. Или белому. С горбушкой. И мякишем.
— Но сегодня эмир велел подготовить для него Александру, — мягко откликнулась Батима, — и после трапезы я прослежу за
Стало еще тише. Теперь явственно слышалось чавканье, с которым Саша поглощала лепешку уже со сладкой начинкой. Пальцы она облизывала, наплевав как на приличия, так и на чужое мнение. Пусть ядом исходят. Она послушает.
— Как эмир вообще мог позариться на такое… — прошипела Далила.
— Вкус эмира безупречен, — тихо, но твердо произнесла беременная, — и не должен быть подвержен пересудам и осуждению. Если он желает видеть в своих покоях землянку, она там будет. А дальше — на все воля его…
Если бы не голод, после таких речей, кусок бы в горло точно не полез. Да и тон… Холодный. Равнодушный. Будто ей уже не до чего нет дела. Почему?
Саша покосилась на соседку. Та почти ничего не ела и сидела, опустив взгляд в тарелку и сложив руки на животе. Напугана? Больна? Или беременность так влияет?
Обед так и закончился. В тишине. Под осуждающе-презрительными взглядами кобр, готовых разорвать ее, стоит только оступиться. А они, каждая из них, сделают все, чтобы она оступилась. Очаровательно.
…Уже позже, после купальни, где ее снова вертели, массировали и смазывали, в свой комнате, Саша спросила Батиму:
— Эта женщина за обедом — наложница эмира?
— Да. Любимая. Ей позволено жить в этом Доме, приказывать рабыням и сопровождать эмира на праздниках.
— Но вчера он не пригласил ее за свой стол.
— Не пригласил. И все видели, что ушел он с тобой. А утром стража сопроводила тебя обратно. Живую. И уставшую. А потом эмир прислал подарки.
— Если эмир от нее откажется, что будет?
— Он может подарить ее кому-то из приближенных. Или отправить в дом к рабыням. Другим наложницам. Из которых он иногда выбирает себе кого-то на ночь. Для нее это будет понижением. И поражением. Еще никогда рабыни, отправленные в тот Дом, обратно не возвращались.
Значит, за свое место она будет держаться до последнего. И ждать стоит, чего угодно.
— Как ее зовут?
— Маналь.
— А сестру эмира?
— Савсан. В честь цветка. Говорят, старый эмир очень любил ее. Баловал. И долго не отдавал замуж.
А теперь ее держат в собственном доме как пленницу. Что-то не похоже, что она хочет здесь оставаться. Вот только, чем это поможет? Вряд ли беременная женщина, даже доведенная до отчаяния, решится что-то сделать против собственного брата. Стоит только надеяться, что ей и не до интриг в целом.
— Что они могут сделать?
На
— Отравить вряд ли попытаются. Это серьезно. Но ткнуть булавкой — легко. Толкнуть в купальне. Подложить мыло на пол. Пригласить куда-то и… В общем, не слушай никого и будь осторожна. Очень осторожна. Пока они просто злятся и не понимают, но если эмир призовет тебя на третью ночь подряд… Это автоматически повысит твоя статус. Вы станете с Маналь наравне. И она уже вряд ли будет терпеть.
Прекрасно. Судя по азартному рвению, эмир ее позовет не только на третью, но и на седьмую ночь подряд, а к такому тут явно не готовы. Предложить ему пригласить еще рабыню? Еще поймет не так. Подумает, что женщины ей все-таки интересны. И что делать?
До вечера оставалось не так уж и много. Легкий ужин Батима принесла прямо в комнату, где они его и съели. Вдвоем. Молча. Саша думала. Выстраивала речь. Морально готовилась. И все равно оказалась в замешательстве…
…Эмир встречает ее в своей спальне. Он одет лишь в распахнутый халат и тонкие брюки. Стоит признать, что фигура у него хороша. И широкая, гладкая грудь. И пресс, проступающий под смуглой кожей. Вот только интереса совсем не вызывает. Может, от того, что как человек он ей скорее противен?
— Вечер добрый, великий эмир, — она поклонилась, отдавая дань традиции.
— Подойди, — властный голос, более жесткий, чем вчера. В руке его — бокал с чем-то. И это что-то суется ей под нос. — Выпей. Вчера ты меня развлекла, но сегодня я хочу попробовать кое-что другое…
Вот черт! Улыбка застывает на лице. Сомнений в том, что находится в бокале, нет. Пить или не пить вопрос тоже не стоит. Придется. А что потом?
Саша аккуратно взяла бокал и едва пригубила напиток.
— Сладко.
— Выпей все.
Этросс наблюдал за ней с исследовательским интересом. Глупо было надеяться, что такой мужчина возьмет и с первого раза поверит в свое поражение. Вчера ей удалось застать его врасплох, сегодня… Все внутри сопротивлялось. Хотелось выплеснуть жидкость в наглое лицо, но нельзя. За дверями стража. А в тюрьме не кормят. Да и… Ей нужно выжить.
Александра улыбнулась и маленькими глотками выпила весь бокал, не спуская глаз с мужчины. Стоило отдать ему пустую посуду, как он улыбнулся. С предвкушением. И торжеством. Кто-то уже не сомневался в своей победе. Сволочь.