Вирус забвения
Шрифт:
– Я не встречался с Моратти. – В душу Лохлана закралось смутное подозрение, что прелат лжет, умело манипулируя отрывочностью воспоминаний собеседника. Или это было не подозрение, а надежда?
– Вы не встречались с двумя третями из тех, кому успешно привили мем-вирус. Первоначально эта инфекция оседает на слизистой носа, зараженный чихает и инфицирует окружающих. Активное время – три часа. Моратти вирус должен был передать Мортимер Мортенс, который, в свою очередь, получил его от МакДональда. Мы не знаем, дошла ли инфекция до цели, но надеемся на это.
– Значит,
– Три – вы тоже вдыхали взвесь, – прелат улыбнулся, он шутил. – Конечно же, нет. Вирус начинает действовать только после получения определенной стимуляции. Из внешнего мира. Например, из сети. Или повинуясь кодированному сигналу в телевизионной рекламе. Да мало ли методов незаметно передать пакет информации индивидуально? В массовой доставке проблем, сами понимаете, нет вовсе.
– То, что происходит в Эдинбурге, – результат воздействия ваших мем-вирусов?
Нотки неприязни в голосе Лохлана не ускользнули от внимания прелата. Но на этот раз его глаза побагровели.
– Хочу заметить, что наши мем-вирусы были лишь сотворены нами. Применили их вы, Лохлан.
– Простите.
Прелат кивнул в знак того, что извинения приняты. Он был прав – Лохлан был адептом храма Истинной Эволюции несколько лет, ему импонировали идеи Мутабор. Однажды он согласился на участие в операции, его никто не заставлял. Так что груз ответственности лежал и на нем.
– К сожалению, мы не можем констатировать, что программа внедрения намерений с помощью мем-вирусов полностью успешна. Взять хотя бы ваш случай… Но лично вы постарались на славу – все пункты программы выполнены. Теперь в Эдинбурге все пойдет на лад, и мем-вирусы больше не понадобятся. Вы отличный социопсихолог, Лохлан.
– Кто был тот человек, которого я убил на Пустыре?
Флетт не собирался задавать этот вопрос, но память внезапно выбросила в авангард восприятия уродливое узкое лицо с выпученными глазами и неестественно выпирающим лбом. Как бы то ни было, что могла значить смерть одного бродяги в сравнении с тем, что по его милости творилось на улицах Эдинбурга?
– Бедняга Ливерти… Он встретил вас случайно. Его послали за Сводом, поскольку вы не явились в назначенный срок. А вы, увидев знакомое лицо, решили избавиться от опасности разоблачения. К сожалению, Дариус обнаружил тело Ливерти и вот это, – прелат показал нож, которым Лохлан убил беднягу, – после того, как случайно встретил вас. Он не смог правильно оценить ситуацию. Он наказан. Мы поняли, что с вами что-то пошло не так, слишком поздно – мы уже успели потерять вас из вида.
– Но я не помню, у меня был заказ…
– Разумеется, не помните. Никакого заказа у вас не было. В тот момент действие вируса забвения было очень сильным, мозг еще не привык к отсутствию воспоминаний и старался заполнить пробелы фантазиями. Только и всего. Ливерти просто не повезло. Не огорчайтесь – когда речь идет о решительных мерах, жертвы неизбежны.
Он говорил так, словно речь шла
– Значит, все жертвы, все усилия и чаяния тысяч людей, все это только ради внедрения сети «Науком»? Только для того, чтобы завладеть секретами верхолазов? Или чем еще вы хотели там поживиться?
Станг улыбался, но его глаза – зеркало души, если она, конечно, имелась у этих существ – стремительно меняли свой цвет от темно-синего до бурого, проходя все стадии, включая алый и ярко-зеленый. Прелат был в замешательстве. Он то ли не знал, что сказать, то ли не мог решиться, стоит ли это говорить Лохлану. Хотя насчет решимости – вряд ли: Флетт вспомнил свое состояние, в которое впадал после повторения Постулатов, и понял, что прелату неведомы сомнения, он видит мир на пять, а то и на десять шагов дальше самых прозорливых людей.
– Мир намного глубже, чем вы можете себе представить, профессор. И чем могу себе представить я. Это лишь часть замысла Милостивого Владыки, и вы помогли этому замыслу осуществиться. Вы должны гордиться этим.
Как ни странно, несмотря на всю неприязнь, на все омерзение, которое он испытывал к задумавшему это существу, Лохлан действительно гордился. С мем-вирусом или без него, но именно он столкнул в Эдинбурге две силы, он разворошил засыпающий Анклав. К лучшему ли эти изменения – покажет время. Возможно, прелат уже знает, чем все закончится. Но он вряд ли поделится догадками – храмовники не любят раскрывать свои мысли людям. Пусть и почти достигнувшим уровня прелатов.
– Кто следующий?
В голосе Лохлана не было ни требовательных, ни саркастических ноток. Ему просто было интересно, где еще собираются применить новое оружие.
– Мем-вирус больше не будет применяться, – сообщил Станг, отворачиваясь.
Когда он снова повернулся к Флетту, в его руке был автоматический инъектор.
– Вы переутомились, Лохлан, – сказал прелат.
Он не делал попыток ввести лекарство. Или то, что было заправлено в инъектор. Для Лохлана здесь все добровольно, Станг ждал, пока Флетт не выразит согласия.
– Почему?
Прелат вздохнул и опустил шприц. Глаза существа снова стали непроницаемо-черными. Он не стал переспрашивать, разумеется, для него не было ничего непонятного в этом разговоре. Так же, как в большинстве других.
– Потому что технология показала себя не с самой лучшей стороны, – объяснил он причину отказа от использования вирусов. – Трудно контролировать ситуацию, когда не знаешь, в каком месте внедрение сработает, а в каком нет. Слишком приблизительный результат.
Прелат вздохнул. Похоже, ему надоело объяснять очевидное человеку, но все же он продолжил: