Вирус забвения

Абоян Виталий Эдуардович

Невзрачные люди были безами, она не сомневалась в этом. Что-то они знали заранее, что-то узнавали на месте. Но результат был одинаков на всех территориях – люди, теперь помеченные Лисой цифровыми метками и поэтому легко вычленяемые из толпы, подходили к тем, кто был помечен с самого начала операции: к шавкам из работающих вместе с Шотландцем кланов, к подготовленным провокаторам, к тем, кто что-то знал или хотя бы краем уха когда-то слышал. Безы работали профессионально, в этом им не откажешь. За последние полчаса они убили или увели с собой около двадцати человек, способных дать информацию или повлиять на события, которые

разворачивались на улицах Анклава.

Лиса пока не могла сказать с уверенностью, но все факты указывали на то, что кто-то сдал Бойда. Кто-то, кто знал многое, но не все. И выдал безам эту информацию он слишком поздно.

– Бойд, у нас проблемы.

Номер «балалайки» Шотландца был забит в программу, с помощью которой Лиса перемалывала все цифровые цитадели сети Анклава, чтобы оставаться всегда в «прямой видимости».

«Что?» – появилась надпись, всплывшая прямо перед глазами ломщицы.

Бойд был на «совещании», в Замке, он не мог открыто говорить, поэтому приходилось пользоваться текстовыми сообщениями.

– На улицах гости. Мы теряем людей.

«Наших?»

– В основном – союзников. Но безы действуют слишком слаженно. Как дела у тебя?

Последний вопрос означал, что пора решать, в какую сторону нужно двигать бунт, который в последние полтора часа будто застыл, поддерживаемый редкими стычками и общим беспорядком на улицах.

«Пока никак. Они слушают, но решения нет».

– Нам нужно двигаться. Если верить тому, что я вижу в сети, бунт захлебнется сам собой к утру. Безам даже не придется ничего делать. Люди не знают, чего хотят. Ты должен подсказать им.

«Знаю. Командуй Шанхаю, пускай действует. Он в курсе».

– Хорошо.

Шанхай – здоровенный, почти шарообразный китаец, один из самых преданных людей Бойда – работал на улицах. Он был дирижером того беспорядка, что творился в Анклаве, умело руководил провокаторами и вселял ужас в толпу, подключая снайперов, которые убивали двух-трех особо ретивых бунтовщиков, когда людские массы требовалось успокоить. Получив команду Лисы, Шанхай выпустит на баррикады провокаторов, которые поднимут людей, и бунт получит новые силы, новую кровь. Мир требовал встряски, революции, а революции никогда не удавалось творить в белых перчатках.

«Что слышно о Моратти?»

– Он в Замке. Его «балалайку» блокируют машинисты «Иглы». Они отрезали его от внешнего мира.

«Он под арестом?»

Странное предположение.

– Не думаю. Скорее всего Мортенс просто хочет сохранить информацию о его приезде в тайне.

На самом деле Лиса ничего не знала о планах Мортенса. Директор СБА почти не пользовался «балалайкой» в данный момент, похоже, предпочитая незарегистрированный коммуникатор. Его прикрытие было надежно, а сам он вел себя настолько осторожно, что пока Лисе не удавалось понять его намерения. Мортенс большой профессионал, этого у него не отнять. Но он запутался, слишком увлекся в борьбе за собственную власть, за что непременно поплатится.

– И еще, Бойд. В Роберте Стейне продолжается активность. Не знаю, мы ли тому виной, но я в этом не уверена. В Анклаве что-то происходит помимо нас.

«Стервятники чуют падаль еще до смерти зверя. Кто теперь?»

– Прибыл страт из Конфедерации. Борт стоит на парковке, никто не входил и не выходил. На связь с башней управления выходят только пилоты и только по летным

вопросам. Информацию о пассажирах не разглашают, хотя из Стейна интересовались не раз и гостями, и программой пребывания. Джет, принадлежащий Пер-Андерсу Койману, разводит пары, пилоты запросили разрешение на взлет. Точный курс пока не оговаривался, только направление – восток.

«Станция?»

– Вряд ли им дадут разрешение на посадку на аэродром Станции. Думаю, они и соваться туда не станут – ракет у «Наукома» предостаточно. Скорее всего Санкт-Петербург или Хельсинки.

«Черт бы их всех побрал! Спасибо, держи сеть. До связи».

– До связи, – сказала Лиса и добавила, когда связь с «балалайкой» Бойда уже прервалась: – Любимый.

Она видела, как на баррикады, сразу в нескольких районах, забираются люди. Кто-то из них размахивал каким-то самодельным флагом, кто-то говорил, потрясая кулаком, кто-то рвал на себе и так уже измазанную грязью и кровью рубаху. Лиса не знала никого из них, но она знала, кто эти люди. Провокаторы, которые должны поднять волну возмущения и агрессии. Толпа идет за лидерами, сами по себе люди будут до последнего сидеть в своих квартирах, землянках, на лавочках в парке и обсуждать неправильные действия политиков. Людская масса безвольна, ее можно и нужно двигать, а вершину займет тот, кто лучше понимает настроение толпы, кто знает, как направить людей в нужную ему сторону.

Лиса продолжала работать с сетью, погружая свое сознание все глубже, пытаясь проникнуть в самые сокровенные тайны Анклава. Все, что было хоть сколь-нибудь важно, она давно скопировала на особый сервер, который был надежно спрятан. Его физическое место расположения не знала и сама Лиса, а виртуальный доступ был прекращен, как только последний бит отобранной ломщицей информации перекочевал на диски. Теперь до сервера можно будет добраться, только пройдя длинную цепочку посредников, в которой могли разобраться только Бойд и Лиса. Вместе. Поодиночке никто не сможет найти его.

Погружаясь в сеть, Лиса хотела найти то, что безрезультатно искала вот уже несколько лет. Не просто файлы или видео, записанные на носители. Ей нужно получить сведения из обрывков данных, намеков и, казалось бы, бесполезного цифрового мусора. Ей необходимо из ничего соткать историю, которую она не знала, чтобы переиграть финал на свое усмотрение. Лиса работала на Бойда, она была готова отдать жизнь за него лично и за успех его предприятия, но в сети у нее были и собственные интересы – надеялась найти сестру, которую потеряла несколько лет назад, и тех, из-за кого она осталась одна. А Шотландец, башмак ему на голову, сыграл в этой истории не последнюю роль.

Ее поисковые программы, загруженные в «раллер», искали слова, фразы, картинки, сопоставляли их сотнями тысяч, пытаясь найти в переплетении символов, порожденных человеческим разумом, смысл. Ее собственный мозг, разогнанный с помощью «поплавка», который гудел в «балалайке», будто рой пчел, пропускал через себя собранные программами данные. Сознание отделяло зерна от плевел, переваривая полученную информацию.

Кто-то в сети говорил о храмовниках. Слишком часто он упоминал о храме Истинной Эволюции и корпорации Мутабор, чтобы остаться незамеченным для программ Лисы. Слишком много раз этот человек общался с другими посредством «балалайки», чтобы ломщица не обратила на это внимания.