Вирус зла
Шрифт:
Виктору стало немного не по себе. Он передернул плечами, словно обнаружил, что ему стало холодно. Оказывается, в его отсутствие кто-то посещал родной дом и устраивал здесь жизнь по своему усмотрению!
– Отец, - глухо произнес он, - я надеюсь, у тебя больше нет от меня секретов?
– Не вижу смысла теперь что-то от тебя скрывать, ты все равно во всем разберешься и до всего докопаешься.
– Волхв, надеюсь, не будет сильно артачиться по поводу того, что я иногда буду посещать эту скромную обитель?
– Не будет. Теперь ты тоже полноправных хранитель секретов этой комнаты. Но еже ли что...
– Что?
– Не перебивай, дослушай до конца, - сверкнул
– Эти находки не должны покинуть территорию бункера, надеюсь, это понятно? Я не знаю, с каким расчетом они здесь оставлены, возможно, та правда, которая известна мне и теперь тебе, всего лишь полуправда или вообще искусная ложь, но я чувствую, что назревает что-то такое, что изменит не только твою или мою судьбу, а судьбу всего человечества. Вот поэтому эти артефакты нужно сохранить в неприкосновенности. Жаль, что я не знаю способа их уничтожить. Да, похоже, и он, - отец при этом посмотрел куда-то в потолок, - его тоже не знает, или не хочет мне об этом говорить.
Виктору, вдруг, стало совсем нехорошо. Отец сейчас рассказал ему такое, от чего волосы вставали дыбом, а вопросов в голове только лишь прибавлялось. Помочь ему разобраться во всем мог только таинственный вербовщик отца, некий офицер из Управления Космической Разведки - это младший Гагарин знал точно.
Глава 7
Дежа вю
– Ты за собой раньше ничего подобного не замечал?
– спросил Григорий Максима на следующее утро после инцидента в лесу, доедая на завтрак очередной чебурек.
Громов по-прежнему молчал, не зная, что ответить другу. Как только он хотел объяснить все, что не так давно начало с ним твориться, что-то внутри него ограничивало молодого человека от подобных рассказов, словно Максим чувствовал, что эта информация опасна для окружающих и ее надлежит сохранить любым способом.
– Хотел бы я ответить на этот вопрос, да не знаю что отвечать, - пробубнил, наконец, Громов, допивая горячий кофе.
С утра у него сильно болела голова, все кружилось перед глазами, так что он несколько раз едва не упал на пол. Порой ему чудились какие-то голоса, скрежеты, шумы и вовсе ни с чем не сравнимые звуки, но все попытки обнаружить их источник не увенчались успехом - фантомные звуки, периодически сменявшие друг друга, исчезали без следа.
Что-то творилось и со зрением: то предметы вдруг на краткое мгновение теряли привычные свои очертания, становились зыбкими, текучими, вовсе приобретали прозрачность, то начинали ни с того ни с сего менять цвета, что только усиливало головокружение и боль.
– Не лучше?
– поспешил поинтересоваться здоровьем своего гостя Григорий.
– Понять не могу. Иногда кажется, что все в порядке, а иногда...
– Знаешь, такое бывает после сильного физического и морального переутомления. Я когда свою службу в ВДВ начинал, там от предложенных нам нагрузок что-то похожее было. До кровати доползаешь и падаешь мертвым сном, а на утро опять марш-бросок, опять физическая и рукопашка... Тошниловка часто была страшная, поначалу... Руки кололо, ноги отказывали... Прикинь, бежишь кросс, вроде все нормально, и чувствуешь, что силы есть и желание появляется бежать, а потом вдруг ноги в момент ватными становятся,
– Да, веселого мало. Быстро справился?
– Девять недель... Только потом понял, почувствовал, что становится легче, что начинаю втягиваться, а до этого кошмар один.
Максим еле заметно кивнул, с головой погруженный в собственные отнюдь не радостные мысли. Он понимал, что все произошедшее с ним совсем недавно в естественные человеческие рамки, мягко говоря, не укладывается. Хотя, с другой стороны, что мы знаем об этих рамках?
Видимо подобные мысли тревожили и Григория.
– Послушай... я вовсе не хочу тебя обидеть или заподозрить в чем-то, но... я знаю все или почти все о войне, о бое в частности и то, что видел вчера, чему стал свидетелем, - это необъяснимо. Могу сказать с полной уверенностью, что ни один даже самый тренированный человек на такое не способен.
– Я догадываюсь об этом, - горько усмехнулся Громов, - однако реальность чаще всего преподносит нам сюрпризы с которыми, как говорится, без пол литра не разберешься.
– Могу налить, - попытался пошутить Сухих, поддерживая друга в трудную для него минуту.
– Спасибо, не употребляю.
– Ну, как знаешь. Купаться пойдешь?
– А то, как же, - ответил Максим, пытаясь сбросить с себя покрывало хандры и слабости.
– Тогда одевайся. Поедим пока не жарко.
Все приготовления заняли от силы пол часа, после чего троица молодых людей благополучно села в маршрутное такси. В эти часы солнце еще не успевало сильно нагреть воздух, и в салоне маршрутки дышалось легко.
По радио играла расслабляющая музыка, и Громов, прикрыв глаза, ушел в полудрему. Но не надолго.
Водитель переключил волну на информационный канал, по которому шли местные новости, и всем сразу стало не до сна. Ведущий вестей сообщал, что минувшей ночью произошло несколько серьезных дорожно-транспортных происшествия на дорогах Курской области, в результате которых погибло восемнадцать человек и еще тридцать четыре были ранены; в местном госпитале неожиданно случился пожар, в результате чего пришлось эвакуировать весь персонал и пациентов первого этажа, при этом не обошлось без жертв; в воздухе на окраине города в небе столкнулись два вертолета МИ-8, принадлежащих МЧС и милиции, вследствие чего пассажиры и пилоты обоих воздушно-транспортных средств погибли; на востоке города случился мощный взрыв бытового газа в следствие утечки на одном из газопроводов, лишь по счастливой случайности никто не пострадал, хотя от ударной волны в соседних домах вышибло все стекла.
Громову показалось, что радио зарычало, довольно облизнулось, но подобное ощущение быстро сошло на нет.
– Оптимистичными новостями нас кормят с утра, - заметила Лена, зябко передернув плечиками.
Григорий прижал ее к себе посильней, поцеловал в ухо.
– Жить становится все интересней, - мрачно проговорил десантник, поглядывая на Громова с неким ожиданием чего-то необычного.
Максим ничего не ответил, прислушиваясь к себе, словно пытаясь найти ответы на еще не до конца сформулированные вопросы. Ощущение чужого давления усиливалось с каждым часом, но вот кому или чему принадлежала эта злая, разрушительная воля, Громов не мог понять. Казалось, все пространство в каждой его точке источает злобу, ненависть, стремление к разрушению, порабощению, подчинению себе, но кто за всем этим стоит? Что вообще происходит? Такое количество техногенных катастроф, бессмысленных убийств, терактов не могло не иметь за сбой какого-то общего начала, лежащего в не плоскости нашего мира.