Вирусапиенс
Шрифт:
— Я на секунду поверил, что это твоя работа, — с сожалением произнёс Тромб.
— А это, оказывается, всего лишь копия! Плод человеческого воображения, результат творчества непривлекательных существ из отвратительного реального мира, перенесенный в мир виртуальный, — боец картинно сморщился.
Вирусапиенс набычился.
— Я не совсем понимаю слышимое в твоём голосе сочетание веселья, злости и высокомерия.
— Это, брат, ирония! — Тромб громко рассмеялся. — Эх ты! Простейших человеческих эмоций
Глаз Вирусапиенса потемнел, личина псевдо-Емельяна дрогнула, заколыхалась, потекла, изменяясь, — пока не превратилась в тёмную злобную маску.
— Ты издеваешься надо мной?! — резкий крик заметался под сводами храма и исчез в высоте.
Захлопали крылья. С деревянных балок, взлетели испуганные голуби.
«Хорошо потрудился Вирусапиенс: естественно получилось и так по-человечески — даже пернатых не забыл», — теплая мысль, шевельнувшись, исчезла, как только взгляд бойца упал на сидящего в изломанном трехколесном кресле сгорбленного инвалида.
Изувеченное тело выстрелило горящей молнией взгляда вверх, и шелест крыльев прекратился.
Мертвая тушка, прижав опалённые крылья к подрагивающему тельцу, рухнула под ноги Тромбу.
Вирусапиенс отчаянно замахал кривыми руками. Нелепая колесница закружилась на месте.
— Злость — самое примитивное из человеческих чувств, — спокойно произнес боец, незаметно отступая, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от разъяренного Вируса. — Самое простое и совершенно непродуктивное.
Коляска прекратила «гоняться за своим хвостом» — скрип затих, изуродованное тело замерло с поднятыми руками.
— Я мог бы уничтожить тебя, как эту глупую птицу! — Вирусапиенс пнул мертвого голубя. — Я хотел уничтожить тебя! — просипел восстающий из небытия псевдо-Емельян, подавляя остатки плескавшейся в глазах ярости.
— Но! Мне нужен проводник к Нему! А злость?.. Согласен — примитивное чувство, но думаю, сильнейшее, — выдохнул Вирусапиенс, возвращаясь к человеческому облику.
— К Нему? — поперхнулся Тромб.
Боец задохнулся, обескураженный родившейся догадкой: «уж не Бога ли он имеет в виду?»
Вирусапиенс молчал. Казалось, он решает сложную задачу и не может найти ответа.
— Злость — одна из сотен человеческих эмоций, — не останавливался боец. — Люди утверждают, что существуют в десятки, в сотни, в тысячи раз более яркие ощущения. Несравнимо более сильные эмоции. Но для их восприятия нужно иметь человеческое тело. Такое несовершенное — и такое могучее одновременно. Если, конечно…
Боец замолчал, но Вирус, словно прочитав его мысли, закончил:
— Если, конечно, предварительно уничтожить в этом теле меня, или такого, как я! Ты это хотел сказать?
Не дождавшись ответа, он завопил:
— Конечно! Побочный продукт, паразит, в помойку!
Пространство
Под сводами собора загремел гром и боец, выворачивая шею, удивленно замер. Высоко под куполом сгустились тучи, мелькнула молния.
Вирусапиенс резал воздух словами, оглашая гигантские залы громким рычанием.
— Кто создал меня? Кто решает, жить мне или нет?
Тромб опустился на ближайшую деревянную скамью, лениво потягиваясь, захрустел сжатыми кулаками.
— Ты убиваешь их! Превращаешь тело в неуправляемый, неисправный механизм с ограниченными возможностями и коротким сроком службы, — устало произнёс он.
— А сами они не убивают себя и себе подобных? — воскликнул псевдо-Емельян, вплотную приближаясь к бойцу. — Вот ты защищаешь человечество. А согласишься быть уничтоженным, чтобы спасти одного из них? — хитро улыбнувшись, словно доставая припрятанного в рукаве туза, Вирусапиенс склонил голову и внимательно посмотрел бойцу в глаза.
Только мгновенье понадобилось Тромбу на ответ:
— Если понадобится — да!
В памяти промелькнули дни, проведенные в голове Потёмкина, вспомнились жертвы, на которые пошел человек ради его существования.
— Да, соглашусь! — уверенно добавил он — теперь уже спокойно, не отводя глаз от собеседника.
— Это потому, что они создали тебя! — обрадовался тот. — Ты их творение, и они запрограммировали тебя на самоуничтожение! Ради себя! Эгоизм — смысл их жизни. Все, что создано ими, они же и уничтожают! А теперь скажи мне, ради кого они чаще всего отдавали жизнь на протяжении едва ли не всей своей истории?
— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Тромб, начиная понимать, куда клонит Вирусапиенс.
— Ради Создателя своего, который их таким же образом запрограммировал! Умирать ради себя! — воскликнул тот, довольно потирая руки. — Следовательно, всё вокруг: ты, я, люди — творения Бога.
— Интересная логика. Простовата, но интересна. Стало быть, ты теперь верующий? — поинтересовался Тромб. — А тебя не смущает, что главная приманка любой религии — бессмертие? Бессмертие, вот главный приз, награда за веру.
Вирусапиенс непонимающе уставился на Тромба.
— Объясни! — потребовал он.
— Ну как же! Твоя логика выделяет тебе очень незавидное место в их мире. Ты — цепь, которая навешивается на человека с рождения и от которой ему предлагают избавиться за бесконечную веру и пожизненное служение. Ты — единственное препятствие на пути человека к бессмертию! Ты — причина всех страданий человечества и всех войн! — глядя на растерянное лицо Вирусапиенса, Тромб облегченно вздохнул, решив, что первый раунд теологического спора с незримо присутствующим на их беседе отцом Михаилом он выиграл.