Вирусный маркетинг
Шрифт:
— У Сахара пока не все карты на руках. В его проекте остались кое-какие бреши.
— И есть вероятность, что Сёкс заполнит хотя бы одну из них, верно?
— Ну, можно и так сказать.
— Я так и думал.
— Продолжай.
— Я считаю, нужно наставить Сёкса на путь истинный. Есть много способов сделать это. Но прежде всего мы должны точно узнать, что у него на уме. Получше изучить его, прощупать слабые места. Для этого мне потребуется побеседовать с ним. Он ведь на какое-то время останется там?
— Сахар может передумать в любой момент, если в его распоряжении появятся новые сведения, но пока
— Две, три недели? Больше?
— Я бы сказал, как минимум месяц.
— Великолепно.
— Хорошо. Даю тебе разрешение на ежедневные посещения.
Лоик доволен. Такого он не ожидал. Старик в очередной раз доказал свою проницательность и не стал ставить палки в колеса. Он все же старается не особенно демонстрировать свою радость. Наедине с милейшим Натаном — какое же удовольствие!
— Ни слова Сахару.
— Как я понимаю, это должно остаться между нами?
— Да, ты правильно понял. Во всяком случае, пока. Я оставляю за собой право все отменить, если ты потерпишь неудачу или если я почувствую, что Сёкс пытается манипулировать тобой. А если кто-то и сообщит об этом Сахару, это буду я. Запомни хорошенько. И даже не пытайся обойти меня.
— Вы переоцениваете Натана, господин Лапорт-Доб. Он не крепче остальных. Достаточно лишь надавить в нужном месте. К тому же вы недооцениваете меня. У меня, в отличие от вас, есть как минимум один козырь.
— Какой?
— Я единственный, кто знаком с Сёксом уже больше года. Признайте, это преимущество пригодится вам в тот день, когда Сахар потребует от вас отчет.
— Возможно, Лоик, возможно.
Директор улыбается, снова устроившись за письменным столом. Он контролирует ситуацию.
— До свидания, Лоик. Я отдам соответствующие распоряжения. На какое время ты хотел бы назначить посещения?
— Утром, перед завтраком.
— Почему?
— У меня есть идея на этот счет.
— Договорились.
Лоик подходит к двери, на мгновение останавливается и оборачивается к директору.
— Последний вопрос. Что с девушкой? С Камиллой.
Старик улыбается.
— Ею по очереди занимаются два моих человека. Не знаю, как еще мы могли бы ее использовать. Сахар по-прежнему не хочет, чтобы я ее трогал. Я имею в виду, с научной целью.
— Он прав.
— Почему?
— Не забывайте, она — хорошее средство давления на Сёкса. Мертвая или просто покалеченная она станет для нас совершенно бесполезной.
Лапорт-Доб ухмыляется.
— Вы не пожалеете.
— Я никогда ни о чем не жалею. Ты в этом деле можешь только проиграть, а я — только выиграть. При любом раскладе. Между нами пропасть, Лоик. Такая огромная, что у тебя не хватает ума правильно оценить ее глубину. Можешь идти.
ПРИВА,
18 ноября 2007
Натану снится тот же кошмар. Каждый раз появляются новые детали. Происходят незначительные изменения. Но фабула сна и его конец всегда одни и те же. Он висит в воздухе, а под ним — море мочи, которое стремится выкачать из него энергию и наводнить его внутренности паразитами через пенис. Иногда жидкость кипит, в других случаях — тверда и холодна, как металл. Паразитами оказываются то липкие гусеницы, то полупрозрачные черви, то суетливые паукообразные. Видения
Только однажды их заменили маленькие белые мыши с красными глазами. У Натана возникло ощущение, что он может узнать точное количество грызунов, которыми кишит поверхность жидкости. Он четко осознавал, что мышей можно сосчитать.
«Число человеческое», — не раз шепнул ему чей-то голос, пока животные методично раздирали его внутренности.
— Какое число?
Голос ответил:
— Это число знают все. И ты тоже. Ты должен показать свою мудрость и ум и найти ответ. Повторяю тебе, число известно всем, ибо это число Зверя, число человеческое.
Голос умолк.
Камилла дрожит, сидя на матрасе в позе зародыша. Она больше часа оттирала тело с водой. Чтобы смыть следы рвоты. Чтобы в очередной раз отмыться после двух подонков, которые день и ночь сторожат ее дверь, не давая ей и трех часов покоя. Чтобы содрать с себя их грязь, их пот, смешанный с ее потом, их клейкую сперму. Эти десять дней она провела в аду.
Матрас воняет мочой. Белье меняют каждый день, но она не может сдержаться и добежать до небольшого унитаза, стоящего справа от раковины. Живот сводит от страха, и она ходит под себя. А успокоившись, возвращается к раковине и опять наполняет желудок водой. И все начинается заново. От этого ритуала ей становится легче, она и сама не очень понимает, почему. Своеобразный способ очистить тело изнутри с помощью большого количества воды.
Камилла осунулась, похудела, волосы нечесаные. У нее отобрали одежду. Каждый день она мастерит себе платье из простыни. От одного только ощущения наготы желудок сводят болезненные судороги.
А со вчерашнего дня — никого.
Они больше не возвращались.
Ей лишь просунули еду через специальное отверстие в двери. В любом случае, она ничего не может проглотить. Все, что она съедает, через минуту выходит наружу. Она задается вопросом о том, когда вернутся ее палачи. А они вернутся, в этом она уверена. Но потом начинает сомневаться. В какую извращенную игру они с ней играют? Она совсем утратила способность думать. Десять дней страданий уничтожили ее.
Тем не менее Камилла продолжает то и дело ходить к раковине и до крови драить кожу.
Тереть, тереть, тереть сильнее.
Проходит два, три дня — никого. У нее возникают сотни вопросов.
«Жив ли Натан? Как долго еще ей оставаться здесь и терпеть все это?»
Внезапное прекращение физических мучений успокаивает ее и в то же время сводит с ума. Она хочет повеситься и скручивает из простыней импровизированную веревку, но не находит, где ее закрепить. Думает, как бы перерезать себе вены. Еду приносят без приборов, на металлическом подносе, и она пытается смять или разломить его, чтобы получилось холодное оружие, но тщетно. Пробует вонзить сложенный поднос себе в шею, но охрана проявляет бдительность и отнимает его. Тогда она начинает запихивать в горло простыни, надеясь, что задохнется, но снова вмешиваются охранники и уносят их. В конце концов она решает больше не есть. Без толку. Приходит мужчина в белом халате, с бегающими глазками, и насильно кормит Камиллу, пока ее крепко держат два охранника.