Вишенка на десерт
Шрифт:
– А вот где ты?
– звучит язвительное.
Резко поворачиваюсь. Люси! Стоит, уперев руки в бока. На лице, как всегда, пренебрежение и надменность.
— Чего тебе? — хмурюсь. Вот и побродила наедине.
Молчит. На мгновение во взгляде мелькает растерянность. Тоже молчу. Увидеть ее уже какая неожиданность. Думала, будет крутиться возле Селесты, подлизываться. А не отправится на поиски Жабы.
— У меня к тебе предложение, — смотрит исподлобья. Хочет казаться уверенной. Но нерешительность просматривается в нервно сжатом подоле, напряженной позе. Замешательство
Вскидываю бровь. Да неужели?! Смотрю выжидающе.
– Я… — мнется… — Опять принимаю тебя в нашу компанию. Готова принять, — исправляется. — А в ответ ты замолвишь словечко обо мне перед Селестой.
– С чего ты взяла, что мне очень нужна твоя компания?
– фыркаю. Вот нахалка!
– Быть в числе твоих миньонов сомнительная честь.
– А на что тебе еще рассчитывать? Дочери предателя... — на ее лице появляется противная победная улыбка. Вероятно, уже решила, что поймала Бога за бороду...
– Это не доказано. Его величество опроверг.
– Еще бы он не опроверг. А после этого совершенно случайно несчастный лорд Роуз погиб на королевской охоте. Какая "мудрая" случайная пуля. Попадает только в предателей...
Растерянно хлопаю глазами. Так вот, как умер отец Вивьен. Крыть мне нечем. Эта новость выбивает из колеи.
– Зачем ему это? Ты говоришь глупости... — пытаюсь еще бравировать. Но мои возражения звучат жалко. — Бросили бы в тюрьму...
— Угу... — хмыкает. — И самый прибыльный и влиятельный род погубить? Тех, на ком вся Аквилания держится, ее сельское хозяйство. Голодные бунты никому не нужны. К тому же матушка, должно быть, твоя постаралась.
– Она тут при чем?
Люси уже не просто улыбается. Скалится на все тридцать два. Чувствует свое превосходство. А я — странное плохое предчувствие, что сейчас узнаю что-то противное и неприличное.
– Как отказать бывшей фаворитке собственного отца? — в притворном удивлении округляет глаза. — Леди Роуз в свое время преданно послужила короне. И заслужила.
– Замолчи!
– в лицо бросается кровь.
– Правда глаза колет?
— Грязная клевета колет!
Внутри начинает разворачиваться темный вихрь. Кончики пальцев дрожат. Удержаться нет сил. Стена за спиной Люси покрывается трещинами, сыплется каменная крошка. Она испуганно поворачивается. А с моих рук срываются мелкие пульсары. Врезаются в землю, вдувая ее волдырями. Из них в тот же миг пробиваются колючие цепкие лозы. Они мгновенно обвязывают лодыжки Люси, валят ее на землю.
Она жалобно вскрикивает, сучит ногами. Но колючие побеги опутывают ее как паук паутиной.
— Вивьен!
– сквозь слезы стонет.
Бросаюсь к ней, от ужаса ничего не понимаю. Я не желала такого. Не хотела! Сама чуть ли не плачу, не знаю, как заставить их отпустить. Хватаюсь руками. Шипы впиваются в ладони, но я не обращаю внимания. Пытаюсь их разорвать. Тоже, кажется, кричу. Зову на помощь. Утешаю несчастную девушку. И ничего не вижу сквозь слезы, застилающие глаза. Лишь без устали рву плотные побеги. Даже не замечаю, когда вокруг становится людно, а сухие морщинистые ладони мягко отстраняют мои руки.
Экскурсовод осторожно
— Что вы здесь делали? — строго смотрит на меня сторож.
— Разговаривали, — хрипло отвечаю. От слез и криков саднит в горле.
— Это розарий Ровены. Здесь похоронен ее прах. Говорят, она страх как не любила сплетен и лжи…
— Я тоже не люблю, — вырывается.
— Как вы могли? Почему не предупредили!
– орет леди Барроуз. Люси прижимается к ней, всхлипывает.
— Я предупреждал, чтобы не отходили, — строго сводит седые брови экскурсовод. — Раньше такого не случалось. Девушка чем-то прогневила душу Ровены.
Леди Барроуз бросает на меня яростный взгляд. Опускаю глаза. Сплетничала не я. Но виновата. Хотя сам сторож пристально смотрит на покрасневшую Люси.
— Хочу домой, — пищит она. — Мамочка, вернемся в имение.
— Сейчас, солнце мое, сейчас, — гладит дочь по спутанным волосам. — Конечно, мы больше здесь не останемся ни на мгновение! — возмущенно задирает подбородок.
А как только наши «друзья» в сопровождении экскурсовода исчезают за поворотом, меня обступают сестры и маман.
— Что случилось, Вив? — леди Роуз, как всегда, строга. Ищет причину во мне.
– Ты не пострадала? — Гортензия искренне обеспокоена.
Селеста щурится. Она единственная догадывается о причине конфликта.
Пожимаю плечами.
— Что говорила Люси?
– Вив, ты можешь нам сказать! — гладит по плечу Гортензия.
— Все как всегда... Сплетничала, — как можно безразличнее. Еще не хватало публично эту грязь повторять.
— Кто бы сомневался! — фыркает леди Роуз.
— Я тоже хочу домой, — тихо произношу. После пережитого руки все еще дрожат, а сердце колотится.
— Конечно, дорогая, — неожиданно нежное обращение заставляет удивленно запнуться. Может, и она догадалась о теме сплетен?
Возвращаемся в имение впятером. Люси и леди Барроуз отбыли раньше, забрав один из фаэтонов. А после обеда и короткого отдыха начинается привычная суета — сборы на ужин. По словам сестер, сегодня Торнтоны планируют что-то необычное. Кроме танцев, гостей ждет небывалый сюрприз. И Селесте, и Гортензии уже не терпится взглянуть на него. Кстати, мне тоже интересно. А еще, почему-то очень хочется увидеть Торнтона. Просто невыносимо. Уверяю себя, просто для того, чтобы лично убедиться, что с ним все хорошо. Но понимаю — обманываю себя, бессовестно и нагло.
??????????????????????????
Сегодня решаю сама выбрать платье. Люси жалко. То, что она злая ядовитая сплетница и заслужила наказание, не умаляет мою вину. Но уже холодным разумом понимаю – я пострадала гораздо больше. Руки выглядят просто ужасно. Перчатки вообще пришлось выкинуть. Заляпанные каплями крови и разодранные, они совсем не подлежали восстановлению. Люси просто упала на землю и больше испугалась, чем ранилась. Шипы так и не смогли прорезать ни толстую кожу ботинок, ни кринолин, ни плотные накрахмаленные нижние юбки, ни платье. Разве что подол испортился, но Барроузы спокойно могут себе позволить не один такой наряд.