Вишенка. 1 том
Шрифт:
— Сохрани Бог!.. Нет.
— Я хочу отдать перечесать шерсть в матрасе.
— Ты вправе, братец, только вели это сделать тут на дворе.
— Ах! Черт возьми! Да ты меня из терпения наконец выводишь, а если я рассержусь.
— Послушай, товарищ, не сердись, сам был военным, так верно рассудишь. Мне отдан приказ, чтобы с шестого этажа не допускать никому выносить вещей.
— Таков тебе дан приказ? Это дело другое, ему должен повиноваться.
Сабреташ повернул назад и отнес матрас в свою комнату. Не в духе бросил он
— Лежи тут, бездельник, ни к чему не годный! Но ведь хоть лопни, а деньги нужны! Надо же купить микстуру бедняжке. А! Вот счастливая мысль!.. Постой, братец, ты так свято исполняешь приказанье — и хорошо делаешь, это твой долг, но пустить в ход против тебя военную хитрость позволительно. Обмануть твою наблюдательность можно. Что в матрасе ценится? Шерсть, которой он набит, а не старая наволочка. Вот шерсть и достану… выручу за нее деньги. Сейчас распорю его и набью себе одежу с головы до ног. Вот превосходно! Караульщик посмотрит, да ничего не отгадает! Скорей за дело.
Сабреташ берет ножницы, распарывает матрас, вынимает шерсть горстями и пихает ее в панталоны, за жилет, за сюртук, сзади и спереди, и застегивает его сверху донизу, но не может набить больше половины всей шерсти.
Старый служака опять выходит, но столько напихал шерсти под колени, что едва может согнуть и передвигать ноги. С неимоверным усилием сошел он по лестнице, держась за перила, скользя и прыгая через ступени, не сгибая ног. Он задыхается, пот катится градом по лицу, но, несмотря ни на что, продолжает путь свой по двору. На беду, неподкупный привратник опять тут; метет у ворот; он поражен необыкновенной походкой своего жильца, который, чтобы иметь возможность двигаться вперед, вынужден широко расставлять ноги, как тот, у кого панталоны полны вследствие крайне неприятного приключения.
Увидав привратника, Сабреташ старается проворно и легко шагать, но плохо ему удается; старик Бретон, опершись на метлу и насмешливо поглядывая, спрашивает его:
— Не водянка ли у тебя, товарищ?
— Водянка, вот новости! Никогда я еще не был так здоров… Но нестерпимо жарко сегодня… иду немного прогуляться.
— Но, честное слово, ты не в своем виде, брат, ты в один час ишь как распух!
— Какой смешной! Говорит, распух… может, от еды, но это пройдет… до свиданья.
— Постой, постой, что-то теряешь.
И проклятый привратник, нагнувшись, потянул за кончик шерсти, высунувшейся из панталон, чего Сабреташ по оплошности своей и не заметил. Напрасно кричал солдат:
— Не трогать! Это моя подвязка!.. Дурно завязал ее… сам поправлю!
Но привратник тянул до тех пор, пока не вынул всей шерсти из панталон. Тогда, показывая эту явную улику, тронул рукой спину и грудь жильца и сказал:
— Вот столько же и тут и там заткнуто… Порядком жарко тебе должно быть! Правду сказать, товарищ, фокус недурно придуман. Но я ведь старая лисица, меня трудно провести. Послушай брат, поди-ка лучше
— Ну, довольно в эту игру играть. Придумать надо что-нибудь другое.
Вернувшись в свою комнату, Сабреташ снял с себя свою шерсть; лицо его озабочено и уныло, теперь и сам не знает, как добыть денег. Но, чистя сюртук, ощупал какой-то твердый предмет в кармане. Оказывается, что это портсигар, подаренный ему одним офицером в Африке, за спасение жизни. Портсигар соломенный, очень изящной выделки, видевшие его в руках солдата восхищались им. Прежде Сабреташ держал в нем табак, теперь же давно лежал у него пустой в кармане.
— Это подарок храброго поручика Бернара… Когда-то славой он мне был! Не раз слышал, что драгоценная вещь. И вправду, какая тонкая и гибкая солома. Кажется, какой-то офицер говорил, что не меньше шестидесяти франков стоит. Ах! Если бы хоть немного денег за него добыть! Продать я не хочу, это мне память, но заложить могу, наживу денег, выкуплю. Авось мне этот раз удастся, караульный тут помешать не может.
Так размышлял Сабреташ, рассматривая свой портсигар. Затем взял опять свою фуражку и сбежал по лестнице вниз. С гордым и уверенным видом остановился во дворе перед привратником и спросил, глядя ему прямо в лицо:
— А что, может, и теперь не дозволите мне выйти со двора?
— Ступай, ступай, товарищ!
— Очень рад, — отвечает, уходя, Сабреташ.
Но, очутившись на улице, покровитель Вишенки не знает, в какую сторону направиться, до сих пор ему не приходилось закладывать вещи, и он не знает, где ему найти ростовщика.
— Как-нибудь справлюсь, должны же быть такие места в Париже, где дают деньги под залог вещей. Посмотрим, не окажется ли какой вывески, — так размышлял Сабреташ, идя на удачу прямо.
Спустя некоторое время он решается обратиться с вопросом к проходившему мимо господину Благородный вид этого господина привлек внимание Сабреташа. Он казался лет пятидесяти и превосходно был одет.
— Извините меня, сударь, я вас на минуту остановлю. Будьте так добры, скажите мне, где я могу найти контору, в которой дают деньги под залог вещей.
Прохожий удивился вопросу и внимательно посмотрел на Сабреташа, но скоро лицо его выразило участие, и он ответил:
— Очень жалею, что не могу вам указать, где находится то заведение, которое вы ищете.
— Ах, сударь, виноват, извините, — пробормотал Сабреташ, разглядев вблизи господина, — мне не следовало у вас и спрашивать… вам, верно, не приходилось иметь там дело…
Не слушая даже, что ему возразил господин, наш солдат спешит дальше. На пути попадается ему старушка в грязной шляпе, полинявшей шали и истоптанных башмаках. «О! Эта старушонка, верно, не раз бывала в таких же обстоятельствах, надо осведомиться у нее».
— Матушка, не можете ли вы мне сказать, где в этом квартале живет ростовщик. Вы, верно, знаете, где поближе?