Вишнёвая истина
Шрифт:
— Тебе идут красные волосы, — небрежно замечает парень, наконец-то справившись с пакетом.
— Спасибо, — немного улыбаюсь.
Он достаёт две шаурмы, протягивает одну мне, а остальное не трогает — пакет ставит над бардачком. Нетерпеливо развернув бумагу, я откусываю кусок и с наслаждением прикрываю глаза: в этот момент мне кажется, что во всём мире не найдётся ничего вкуснее еды из Чикена.
— Сто лет не ела её, — тяну я.
— Помню, что ты её любишь, — Костя не спешит браться за еду, медленно разворачивает её, и, когда откусывает первый кусок,
— Как у тебя дела? — решаю спросить. — Всё так же в полиции?
— Ага. А ты? Судя по наряду, в офисе где-то?
Он вновь скользит по мне взглядом, и я невольно съеживаюсь, словно это поможет мне спрятаться.
— Да, — не смотрю на парня. — Устроилась секретарём у адвоката.
— Ты же врачом хотела стать, — тихо замечает Костя, словно расстраивается моим выбором.
— Как-то не получилось.
Откусываю ещё один кусок шаурмы, чтобы забить рот и ненадолго уйти от разговора. Краем глаза замечаю на себе пронзительный взгляд Назарова, и вдруг удивляюсь, как вообще всё так повернулась, что я оказалась с ним один на один после всего, что с нами произошло.
— Я слышал, ты продала бабушкину квартиру, — парень отворачивается и откусывает небольшой кусок. — Твой отец как-то обмолвился. Сказал, что ты взяла ипотеку.
— Всё-то он тебе рассказывает, — прожевав, отвечаю я. — Решила, что пора съехать от отца с Кариной, у них же двойня родилась, а это сумасшедший дом. Никогда не заведу детей, — смеюсь я. — А ты всё там же?
— Не, служебное выдали.
Отправив в рот последний кусок шаурмы, я комкаю обёртку — Костя протягивает руку ладонью вверх, и я, помедлив, отдаю ему мусор, который исчезает в пакете с оставшейся едой.
— Там ещё картошка и бургеры. Будешь? — предлагает парень.
— Картошечку, — довольно улыбаюсь, и Костя, прикусив губу, достаёт из пакета остальное содержимое. — Спасибочки.
— Кстати, — Назаров секунду медлит, делая вид, что увлечён обёрткой. — Давно ты со Стасом общалась?
Всё внутри меня замирает и натягивается подобно струнам.
С того случая, когда меня похитил психопат Марк, я постаралась уйти как можно дальше от Скворецкого, у него не было на меня времени из-за сотрудничества с полицией, судов над Марком и его матерью, компании и прочих важных дел, в которые он на тот момент был погружён. А потом мы просто перестали общаться и забыли друг о друге, так и не обсудив до конца всё, что с нами произошло. С Костей постепенно произошло то же самое, виделись мы лишь благодаря отцу, а, когда я взяла ипотеку и съехала, так и вовсе не оставила поводов пересекаться с Назаровым.
Мне было тяжело, и я сбежала. Мы столько боли причинили друг другу, что разлука — единственный верный шаг на пути к нашему спокойствию и счастью.
— Давно, — распаковав картошку, я отдаю Косте скомканный бумажный пакет. — Мы с ним не виделись с того момента, как я забрала свои вещи из его квартиры.
— Ясно, — кажется, в его голосе мелькает облегчение. — Я с ним вижусь иногда, раз в пару месяцев. Он в основном компанией
— М…
Повисает молчание. Я недолго жую картошку фри, думая обо всём, что связывало меня со Стасом Скворецким, а, когда думать о нём больше не остаётся сил, спрашиваю:
— Так, о чём ты хотел поговорить?
К этому моменту Назаров уже расправляется с шаурмой. Вид у него уставший, синяки залегли под глазами, видимо, работа на нём сказывается не самым лучшим образом. Я вспоминаю отца, как тот вечно пропадал в отделе, разгребая документы и сажая преступников за решётку, и удивляюсь, как он так долго протянул на такой сложной работе. Косте, видимо, тоже нелегко приходится.
— Про Антона Юрьевича. У него скоро годовщина, и, поговаривают, повышение. Мы хотели устроить ему сюрприз, и я подумал, что ты захочешь поучаствовать.
— И какие планы? — с любопытством спрашиваю я.
— Ресторан. Или, как вариант, можно снять загородный дом на выходные. Будут коллеги с работы, их жёны и так далее, — Костя проводит языком по губам. — Как тебе такая идея?
— Ну… — я задумчиво кривлюсь, представляя реакцию отца на подобный праздник. — Думаю, можно снять дом на выходные. Не знаю, сможет ли Карина найти кого-то, чтобы присмотреть за близнецами, а так их можно было бы взять с собой. Думаю, в ресторан он захочет сходить вдвоём с Кариной, он как- то обмолвился об этом недавно.
— Есть ещё время, придумаем, — парень склоняет голову к плечу и смотрит на меня. — Ты же в деле?
— Конечно, — улыбаюсь.
Мы встречаемся взглядами, но я, не выдержав, отворачиваюсь. Словно почувствовав моё настроение, Костя прокашливается и, недолго помолчав, говорит:
— Подбросишь до отдела? Мне ещё нужно поработать…
— Да, конечно, — я отдаю парню недоеденную картошку и отряхиваю руки. — Как, кстати, твой котейка поживает?
Повернув ключ, я оживляю двигатель и, взглянув в боковое зеркало, выезжаю на дорогу.
— Он сбежал год назад, — тоскливо отвечает Костя, отправляя в рот ломтик картошки. — Наверное, с балкона сиганул. Я тогда его не закрыл, а, когда домой пришёл, кота уже не было. Да и под окнами тоже не нашёл.
— Оу. Жалко. Он мне нравился…
— Да, теперь в квартире пустовато, — парень подпирает голову рукой, наблюдая за суетливыми дворниками.
— А у меня серо-голубая кошка, — хватаюсь. — Завела пару лет назад. Ириской зовут.
— Почему Ириской? — коротко хохочет Назаров.
— Потому что она любит сладкое. Ест его похлеще корма.
Он фыркает, улыбается. И я тоже.
— Выглядишь уставшим, — замечаю я, косясь на парня.
— За-е-бал-ся, — растянуто жалуется он. — Народ увольняется, работать некому. По двое суток ставят в неделю… Я только и делаю, что дежурю и бухаю, а не бухать с такой работой невозможно…
— Почему не уйдёшь?
— А куда? — в его голосе проскальзывает тоска. — Однажды я психанул и написал рапорт на увольнение. Мне вставили пиздюлей, пришлось его забрать. Да и не умею я ничего, а так хоть полезное дело делаю.