Вишневый самурай
Шрифт:
— Уже мертв, — сообщил я, направляясь мимо него к лестнице, ведущей на второй этаж в мою спальню.
Ужин Кубинец потрудился притащить в постель. На большом подносе стояли блюдо с фаршированным мясом перцем и литровая кружка пива. С аппетитом умял кулинарный шедевр, запил все пивом и потребовал наполнить кружку по новой. Гонза хладнокровно исполнил мою прихоть: спустился на кухню, извлек бутылку из холодильника, принес — без всяких возражений. За вторым бокалом я поведал ему вкратце историю моего злосчастного путешествия в дом Кактуса, то есть Валентина Куракина, расписал
— И как тебе этот тип? — с интересом спросил Гонза, который славился еще и тем, что жутко не любил людей в голубой форме.
— Не дурак, — оценил я. — Крабов, да упокоится душа его в мире, хоть и был своим, но все же в сравнении с Лесником заметно проигрывает.
— А по поводу всей этой катавасии что думаешь?
— Странно все как-то. Много неясностей и глупостей… Честно говоря, сейчас ни о чем думать не хочу. Моя голова похожа на чугунный котелок, по которому какая-то сволочь усиленно лупит двухсоткилограммовым молотом… Давай пораскинем мозгами завтра. Сон — вот о чем я мечтаю в данную минуту!
В подтверждение решительности своих намерений я одним глотком допил пиво, поставил пустой бокал на поднос и залег в кровать, как в берлогу, свернувшись калачиком и укутавшись простыней. Уснул мгновенно. Даже не уснул, а отрубился.
Проснувшись утром, я обнаружил, что по моей комнате нервно расхаживает Гонза. Вид у него был весьма встревоженный, но разбудить меня он не осмелился. Бродил вокруг, ожидая, когда я открою глаза.
Стоило мне сделать это, как он хищной птицей на олененка спикировал на мою особу. Хорошо хоть в глаза не вцепился!
— Срочно одевайся! Легкий душ — разрешается.
— Что стряслось? По расписанию — землетрясение? Или залив вышел из берегов и нам грозит Всемирный потоп? — поинтересовался я, позевывая и не выражая особого желания покинуть постель.
— У тебя в кабинете сидит дражайшая супруга покойного Троя Епифанова со старшим сыночком.
Новость не из приятных… Голова раскалывается, тело ломит, а тут тебе предлагают пообщаться с родственниками покойного! Отлежаться бы, зарывшись в подушки, забыться бы до конца недели… Но Гонза Кубинец поставил себе целью именно в это утро добиться звания чемпиона мира по подъему неподъемных грузов.
Кое-как, чертыхаясь и поминая недобрым словом все семейство Епифановых, я выбрался из постели.
— Что они хотят? — спросил я, забираясь ногами в брючины и раскачиваясь, словно чахлая осина под напором урагана.
— Со мной разговаривать не стали. Ты же у нас главный специалист по утешению безутешных вдов! — съязвил Гонза, подавая мне рубашку.
Принимать душ я не стал. После установки системы кондиционирования в спальне можно было замерзнуть и даже покрыться коркой льда.
— Налей кружку пива и принеси в кабинет, — попросил я Гонзу, спускаясь в холл.
— Будет исполнено! — отозвался он, подражая древнему джинну, извлеченному из кувшина.
Я пересек холл, взялся за ручку двери кабинета и, тяжело вздохнув,
Везет же некоторым людям на женщин! Сам — невзрачный, как сморчок, возраст — почти мафусаиловский, а женщина у него — прекрасна, молода и свежа! Это я о Трое и Хлое Епифановых.
Хлоя сидела в кресле напротив моего стола. В почетном кресле для особо выдающихся гостей. (Туда я не каждого посетителя усаживаю!) В легком черном платье и в траурном платке на голове.
Возле нее истуканом возвышался молодой исполин: Карп, старший сын Троя Епифанова. Вид у него был внушительный, грозный, словно он собрался кровно отметить обидчикам отца и уже выкопал священный топор.
— Прошу простить, что заставил ждать, — огибая гостей, произнес я.
Упав в кресло, зашарил по столу, вспоминая, куда накануне спрятал чек, выписанный Троем.
— Очень сочувствую вам, мадам, и вам, молодой человек…
Не люблю произносить душещипательные речи! Они всегда кажутся мне насквозь фальшивыми. Банальные фразы в тяжелых ситуациях напоминают картон, из которого делают упаковку для бытовой техники: вскрыл коробку, необходимое вынул, остальное — на помойку… Также и слова сочувствия: произнес общепринятое, тебе поддакнули, всхлипнули носом, и можно перейти к делу.
— Мне не надо сочувствовать. Мне нужна помощь! — заявила Хлоя и взглянула на меня так, что по спине пробежали мурашки.
Я поежился и поинтересовался:
— Чем могу помочь вам?
— Я хочу знать, кто убил моего мужа. Я не спешил с ответом.
— Об оплате не беспокойтесь, деньги у меня есть! — продолжила Хлоя, видя, что я не горю желанием лезть в драку.
— Трои вручил мне задаток, чтобы я нашел убийцу Городишек и тем самым спас от осуждения вашего сына Самсона. Уверен, что те, кто убил Городишек, расправились и с вашим мужем. По голове получил и я. Так что тут у меня теперь и свой интерес! — сообщил я.
Помолчал немного и продолжил:
— Но вмешиваться в эту историю мне не очень хочется.
— Мы заплатим, сколько потребуется, — поспешила уверить меня Хлоя.
Карп промычал что-то матушке, но весьма нечленораздельно. Похоже, у старшего сына Епифанова в голове больше костей, чем мозгов.
— Я берусь за дело и постараюсь найти убийцу вашего мужа.
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул наш новый повар — кажется, Ян Табачник. Он втиснулся внутрь и, крадучись, словно тигр, пересек комнату с подносом в руках. На подносе гордо стоял бокал с пивом.
— Вам что-нибудь принести? — осведомился Табачник у Хлои, выставляя передо мной бокал.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Повар исчез так же тихо, как и появился.
— Буду держать вас в курсе всех событий, — пообещал я.
— Когда вы намерены приступить? — ожил Карп. Голосом, кстати, он пошел в отца.
— Сейчас позавтракаю и приступлю.
Хлоя поднялась из кресла и в сопровождении сына покинула комнату. Я последовал за ними. Карп помог матери одеться. Приоткрыл дверь, пропустил ее вперед. Хлоя задержалась на пороге, обернулась ко мне и сообщила: