Висрамиани
Шрифт:
Притча. Я готова упасть, как осенний лист с ветки, а ты еще учишь меня короткие дни моей жизни провести легкомысленно и в распутстве! Если я стану расточать благодеяния, неужели это будет хуже, чем заниматься развратом? Таким поведением не достичь человеку рая и лицезрения бога. Преходящий мир и легкомыслие — для мудрецов одно и то же. И никогда легкомысленный не будет долго радоваться.
Ты, кормилица, не рассчитывай напрасно на то, что меня убедят твои слова и я попадусь в твои сети! Я не так уж юна, чтобы соблазниться какой-либо яркой приманкой, и не птица, чтобы упасть от брошенного в нее камня. Поручение глупого Рамина, которое ты передала мне, — плохая сказка для моих ушей. Если ты когда-нибудь еще вздумаешь передавать мне его поручения или будешь склонять меня к дьявольскому вожделению и я при этом буду благосклонно внимать
Когда кормилица услыхала эти речи Вис относительно бога и служения ему, она стала размышлять о том, как повести с ней в дальнейшем беседу, чтобы все же добиться своего. И подумала: «Я не в силах обмануть ее, и не одолеть мне ее стойкости… Нет у меня другого способа, кроме волшебства; может быть, заклинаниями добьюсь своей цели».
Кормилица снова начала говорить с Вис и, пустив в ход все свое красноречие, сказала ей следующее:
— О ты, что дороже мне собственной души, прекраснейшая из прекрасных! Будь всегда правдива и поступай праведно, будь всегда осторожна и честна! Зачем мне обманывать столь родовитую и достойную, как ты? Зачем мне приукрашать других лестью, — ведь я ни от кого не завишу и ни в чем не нуждаюсь. Рамин — не мой сын и не мой потомок, не сват мне и не господин. Что сделал он для меня хорошего, что ты считаешь меня его другом и твоим врагом? Я в этом преходящем мире ратую за твои желания, и что тебе приятно, — приятно и мне. Потому я и открыла тебе тайну, а не какая-либо сила заставила меня говорить о ней.
Как бы ты ни гордилась высоким происхождением, все же ты дочь Адама, не ангел, не пэри и не див. Ты разлучена с таким достойным мужем, как Виро. Ты вышла замуж за такого царя, как Моабад. И все же никто тобой еще не осчастливлен, так как ты ни с кем не разделяла ложа и сама никем не осчастливлена, так как не познала плотской любви.
Притча. Ты вышла замуж за двух мужей и далека от обоих. Ты подобна мосту, перекинутому через широкую реку.
Если бы ты знала, что такое любовные ласки, то, поверь, ни с кем бы ты так не наслаждалась, как с Рамином. Какая польза от того, что ты прекрасна, как солнце, если ты не дашь плода? Разве ты не знаешь, что мир пуст для влюбленного, если у него нет друга? И птичья самка создана богом для самца. Ведь ты женщина и должна принадлежать мужчине, а он берет себе жену, и оба друг друга радуют. Если они не будут блаженствовать, будучи вместе, то что для них преходящий мир? Я говорила тебе правду, и если это не так, то ты вправе осыпать меня проклятиями и бранью. Я все это говорю, потому что люблю тебя. Я твоя мать и кормилица. Рамин тебе пара, и ты ему; он любит тебя, и ты полюби его; ты солнце, а он бесподобный витязь. Любите друг друга и не разлучайтесь. Когда я вас увижу вместе, мир уже ничем не сможет меня опечалить.
Так кормилица убеждала Вис. И сам дьявол помог соблазнить ее. Кормилица расставила при помощи его рати тысячу силков; она вырыла на пути Вис тысячу ям. И вот что сказала ей в заключенье:
— Посмотри на жен царей и вельмож: все они развлекаются, и у всех есть тайные возлюбленные, все они явно и тайно предаются наслаждениям, а ты непрестанно плачешь и сетуешь на судьбу. И когда тебя внезапно застигнет старость, ты пожалеешь, что не познала радостей юности. Ты не камень и не железо, как же ты можешь терпеть такие страдания?
Когда Вис услыхала эти речи кормилицы, в ней пробудилась любовь, растаяло ее каменное сердце, сети опутали все ее тело, кроме языка, раньше хранившего тайну. И она такими любезными словами ответила кормилице:
— Ты права в том, что женщина рождена для мужчины. Все, что ты сказала, было правдой, неправду ты не вплела в свою речь. Хотя женщины слабы и боязливы, но они похищают сердца и лишают сил героев-львов. Тысячи плохих свойств привиты женщинам любовью, и лучше, чтобы никто не попадал в их любовные сети. То, что я сказала тебе недавно, было вызвано тем, что женщина легко сердится. Твои слова вонзились в мое сердце, как отравленные стрелы. Я возмущалась потому, что слышала огорчительные слова. Извратился мой язык и привык говорить злые речи. Я об этом весьма жалею. Мне не подобало так корить тебя. Если бы я уступила тебе, для моего имени это было бы лучше. Если я не буду внимать ничьим словам и не буду отвечать собеседникам, это будет для них оскорбительно. Ныне я с горячими мольбами прошу бога, да пошлет он мне мирную жизнь, да удержит язык мой от злословия и охранит меня от скверны. Пусть не даст бог ученику наставника, подобного тебе, прощающего зло и толкающего его на худой поступок.
19.
КОРМИЛИЦА
На второй день, когда взошло солнце, кормилица пришла туда, где Рамин ждал ответа Вис. Кормилица, нахмурясь, сказала ему так:
— Зачем ты мучаешься напрасно? До каких пор будешь ты искать огня в воде? Нельзя ни поймать ветер, ни исчерпать море горстью, и так же не удастся тебе смягчить каменное сердце Вис, как и возлечь с ней на одно ложе. Источник любви может вытечь из скалы, но не из ее сердца. Если человек заговорит громко со скалой, то и скала ответит, Вис же бесчувственна, не отвечает и ничего не говорит, она уподобилась скорпиону. Я передала твое поручение, но она не удостоила меня ответом и только жестоко обругала. Больше всего меня удивляет то, что от нее ничего нельзя добиться ни волшебством, ни заклинаниями, ни другими способами. Мое лукавство так же мало действует на нее, как врачевание на пьяницу. Как нельзя растолочь камни водой, так и мое ходатайство и заклинания не трогают ее.
Когда Рамин со скорбным сердцем услыхал эти слова, он стал беспомощен, как раненая куропатка в когтях сокола. Свет для него померк и исчезла надежда, смерть приблизилась к нему, и он уподобился туче несчастья: в глазах у него была роса, а в сердце молния. Сжалось у него сердце, лишенное надежды, тысячи стрел пронзили его, и он стал громко взывать:
— О кормилица! Заклинаю тебя небом, заклинаю, помоги мне еще раз, у меня нет никого на свете, кроме тебя. Я держусь за твой подол и шею и всецело надеюсь на тебя.
Для меня твои клятвы — радость. Если и ты лишишь меня надежды, я покончу с собой. Не могу больше терпеть, я лишусь ума, разглашу тайну сердца и стану посмешищем среди людей. Если ты еще раз потрудишься и поведаешь тему солнцу о моем несчастье, я отдам тебе душу, пока я жив. Никогда не забуду, что я — раб твой. Быть может, она смягчит свое твердое сердце, окажет мне милость и возжет свечу любви. Может быть, она станет сожалеть о своем равнодушии и о том, что рассердилась на тебя, не прольет моей невинной крови и не лишит меня души, которой мне не жаль для нее.
Передай ей низкий поклон и скажи так:
«О ты, надежда старых и юных! Сердце мое отдано в руки твои, чтобы ты могла распоряжаться им, как мягким воском, и тебе подобает владеть им, ибо ты сумеешь его сохранить.
Ты — царица моя, и тебе пристало быть царицей. Если ты откроешь мне сердце, то все дни моей жизни я посвящу тебе. Ты сама знаешь, что я не откажусь и от рабства, если ты удостоишь меня взять в рабы. Если ты полюбишь меня, ты вкусишь сладость любви. Если бы даже у тебя было сто тысяч возлюбленных, то среди них не сыщешь ни одного, столь преданного тебе душой, как я. Ты солнце, и если будешь бросать лучи на меня, ты превратишь любовь мою в яхонт. Разреши стать твоим рабом, не стыдись иметь меня возлюбленным, избавь меня от всех горестей и несчастий! Даруй мне жизнь, чтобы все дни мои я служил тебе и исполнял твои желания. Если же ты желаешь, чтобы я лишился жизни, то это легко может случиться, если ты останешься столь же безжалостной ко мне. Я не вытерплю столько горя из-за тебя, я низвергнусь с высокой скалы или брошусь в глубокую реку, чтобы избавиться от этой жизни. А на том свете ты будешь отвечать за мою вину, и бог спросит тебя, бог — создатель вселенной и правосудный, которому я все открыл и которого я призываю в свидетели».
При этой речи он от чрезмерного плача впал в беспамятство. Рамин умолял кормилицу, и кормилица сжалилась над ним. Она снова предстала перед Вис, у которой сердце страдало еще больше, еще сильнее, чем у Рамина. Обдумав убедительную речь в пользу Рамина, вот что сказала кормилица:
— О царица всех красавиц! Из-за тебя умирают и те, кто около тебя, и те, кто вдали. Я хочу поведать тебе тайну, но стыд связывает мой язык. Боюсь и шаха Моабада, ибо всякий боится зла. Я остерегаюсь упреков и избегаю стыда, ибо не знаю, какое зло постигнет меня. Боюсь и ада, как бы мне, грешной, не попасть в геенну огненную, но что мне делать? Как только я вспоминаю о страданиях Рамина, как только я представляю себе его лицо, которое то мертвеет, то снова оживает, лицо, беспрестанно обливающееся слезами, — осторожность меня покидает и сердце мое воспламеняется. Его бесчисленные мольбы заставляют меня забыть о страхе. Жалея его, я возненавидела этот преходящий мир. Мне его так жаль, что я не пощажу даже своей души ради него. Много видела я несчастных, безумно влюбленных, у которых сердце пылало в огне, а из очей текли кровавые слезы, но подобного ему несчастного влюбленного, ставшего притчей во языцех, я не видела. Один его вздох сожжет тысячу влюбленных. Слова его резки, а глаза его вечно в слезах. Терпению моему положен предел его мечом, и дом мой разрушен потоком его слез.