Витамины для черта (Парадокс Гретхен)
Шрифт:
– Свет, а ты не преувеличиваешь? Как-то странно все это…
– Нет, мам. Не преувеличиваю. Говорю же – мне и самой поначалу смешно было. А потом поняла вдруг: не хочу больше. Не могу…
– Да почему, почему?!. Если даже и так все, как ты говоришь… Тебе что, подыграть трудно? Подумаешь, не спросили ее! Жанна, она вообще такая…
– А зачем, мама? Зачем подыгрывать, если я не хочу?
– Да затем, что я никогда и ни при каких раскладах не смогу купить тебе эти шмотки! Ты знаешь, сколько они стоят? Это же бешеные просто деньги!
– Да и не надо, мам! Нет в этих вещах нужды особой – я их и
– О господи, дочь! Не пугай меня! Я понимаю, что ты девочка тонкая да впечатлительная, но не до такой же степени! Надумала себе бог знает что… Да Жанночка тебя без ума же любит!
– Ну да, любит! Конечно же, – послушную куклу она в моем образе любит, а не меня! С таким же успехом она могла бы за собой манекен по этим проклятым магазинам таскать! Хотя какой манекен – от него ничего для себя не отщипнешь и не переселишься в него так запросто воображением… Живая же кукла намного интереснее! В общем, мамочка, я не кукла. Я человек. И ни капельки от себя отдавать не хочу. Не пойду я больше с тетей Жанной никуда. Так можешь ей и сказать. И тебе не советую дерьмо за ними по ночам убирать, пока они дрыхнут! Унизительно все это, мама… Унизительно и страшно даже…
– Света, прекрати, наконец! Перестань! Мне надоели твои выдумки! – вспыхнула, разозлившись на дочь, Ася. Очень сильно разозлилась. Потому что на миг представила себе, как будет говорить Жанне, что дочь отказывается в дальнейшем от походов по магазинам… Ася даже лицо подруги вообразила себе в этот момент и содрогнулась вся. Нет, нет и нет, она не выдержит Жанниной обиды, просто физически не выдержит! А то, что Жанна обидится, было совершенно ясно: уж Ася-то ее знала…
– Мам, ну чего ты кричишь… – подняла удивленные глаза Света. – Я же тебе честно, как на духу, а ты злишься…
– Да потому и кричу, что ты чушь, чушь несешь! Ты просто неблагодарная, зажравшаяся девчонка, вот ты кто! Нельзя так людей обижать! Нельзя плевать в колодец, из которого пьешь!
– Да не пью я из этого колодца! Не пью! И пить не собираюсь!
– Да? А как ты, например, милая моя, собралась образование получать? А? У меня нет таких денег, чтобы за твою учебу платить! Или ты у нас отличница-медалистка, на бюджетное место гарантированно поступишь? Они же тебя, Левушка с Жанночкой, и учить будут! Ты что, не понимаешь этого? Я вот, например, прекрасно понимаю! И буду столько дерьма за ними убирать, сколько потребуется! Потому что я-то как раз и умею быть благодарной!
На последней фразе Ася вдруг задохнулась и схватилась руками за отвороты теплого махрового халата, будто в горле у нее застряло что-то очень больное и горькое. Света, испуганно моргнув, посмотрела на нее, и, уже сдаваясь, совсем тихо, еле слышно прошелестела:
– Но так же нельзя жить, мамочка! Нельзя, нельзя…
Потом вдруг, отчаянно всхлипнув, обхватила руками голову и уткнулась лбом Асе в плечо –
– Дурочка ты моя маленькая! Светочка! Ну что же делать теперь, если жизнь так сложилась? – с придыханием, сквозь частые всхлипывания, говорила Ася. – И не выдумывай зря больше ничего! Жанночка нас любит, очень любит… Мы столько лет вместе… Ты все, все себе придумала… Неправда все это, Светочка…
– Мамочка, ну не надо так унижаться, прошу тебя! – перебивая ее и мотая головой из стороны в сторону, умоляла Света. – Это же невыносимо, в конце концов! Как ты этого не понимаешь?.. Да тогда вообще мне не надо никакого образования, я лучше работать пойду… Или своими силами поступлю…
– Замолчи! – мгновенно перестав плакать, оттолкнула от себя дочь Ася. – Замолчи по-хорошему! И в мыслях даже такого не смей держать! Работать она пойдет! Еще чего не хватало! Кем ты пойдешь работать без диплома?! На рынке в палатке стоять? Или, может, к станку встанешь? И даже заикаться не смей!
– Мам, да я сама попытаюсь поступить…
– Не говори ерунды! Никуда ты сама не поступишь. Ты будешь делать то, что подобает делать в нашем с тобой положении! Так надо, Света. Надо – и по магазинам с Жанночкой будешь ходить столько, сколько ей захочется! Надо – и посуду грязную будешь мыть на даче, и улыбаться, и дружить, и быть нужной и полезной. Надо просто знать свое место в жизни и этому месту учиться соответствовать. И надо уметь быть благодарной, Света. А все остальное – твои глупые выдумки. Чушь собачья…
– Нет, мама, не чушь, не чушь… – пыталась протестовать девочка.
– Хватит! Хватит, я сказала! – уже совсем истерично закричала Ася и заколотила кулаками по кухонному столу. – Ты что, до белой горячки меня довести хочешь, дрянная девчонка? Мало мне достается в жизни, да? Мало я устаю? Мало из-за вас нервничаю? Ты хочешь, чтоб у меня еще и сердечный приступ случился? Этого ты хочешь? Этого?!..
И она действительно схватилась за сердце и, согнувшись, сопровождаемая перепуганным Светиным взглядом, ушла к себе в комнату. Уже лежа в постели услышала, как хлопнул входной дверью вернувшийся вскоре Пашка, как долго шептался о чем-то с сестрой на кухне, как разбрелись дети по своим комнатам и затихли наконец.
Сон долго не шел к ней в эту ночь. Спать хотелось смертельно, но заснуть никак не удавалось: мучили тревога, страх и беспокойство, отгоняя вожделенный и сладкий сон-отдых. Ася не могла расслабиться: напряженными оставались мышцы шеи, плеч, ледяные ладони судорожно сжимались в кулачки. А под утро, когда наконец-то удалось на короткое время забыться, привиделся ей совсем уж полный кошмар: куда там гениальному Спилбергу с его неуемными фантазиями. Снилось ей, как Жанна всем своим мощным туловищем переселяется в хрупкую Свету, как юное лицо ее семнадцатилетней дочери становится лицом Асиной подруги: вот уже и глаза из серо-голубых и наивных стали темно-карими, жесткими и властными, вот и розовые свежие Светины губы окрасились в темно-багровый цвет дорогой французской Жанниной помады, а вот и рука дочери уже поднимается вверх характерным резким Жанниным жестом и грозит ей, Асе, толстым пальцем с намертво вросшим в него кольцом с крупным черным бриллиантом…