Витки
Шрифт:
Я прекрасно помнил, как добывался материал для кое-каких патентов. Мне, очевидно, можно было бы предъявить обвинение в промышленном шпионаже, но я не уверен, что законодательством предусмотрены те методы, которыми я пользовался. Однако с точки зрения морали… Ладно… Я выбрал не самое лучшее время для самокопания, хотя вопрос, почему это не беспокоило меня прежде и беспокоит теперь, оставался открытым. Но может быть и прежде беспокоило? Или я так сильно изменился? А может быть, и то и другое сразу? Где-то глубоко-глубоко пряталось воспоминание, до которого я никак не мог дотянуться.
Полностью автоматизированные грузовики типа того, что мне достался, ходили только
Все это означало, что пока угроза миновала. Кое о чем, конечно, следовало позаботиться сразу, но так приятно было вытянуть ноги, полулежа на правом сиденье, которое легко превращалось в койку, и я продолжал лежать, подперев голову руками, чтобы видеть не только горящие в небе звезды, но и огни вдоль дороги. Мягко гудел подо мной двигатель, ветер со свистом проносился мимо. Краешком сознания я ощущал непрерывный поток данных для компьютера, и от этого мне тоже казалось, что все в порядке. С каждой минутой я уходил все дальше от преследователей.
Помимо койки в кабине размещались элементарные санитарные удобства по той же самой причине, по какой изготовители оставили весь комплект приборов ручного управления и два сиденья. Профсоюз водителей грузового транспорта получил довольно значительную долю акций от компаний, которым этот стремительный взлет автоматизации принес наибольшую выгоду. Транспортники уже серьезно не протестовали против постепенного сокращения рабочих мест, однако дебаты о необходимости присутствия в такой машине водителя все еще не угасли. Поэтому грузовики по-прежнему выпускались с полностью оборудованными кабинами, а на продолжающихся переговорах по-прежнему стоял вопрос о мерах по уменьшению безработицы. За что мне оставалось только благодарить судьбу. Впрочем, не только за это: в кабине я нашел еще сухие концентраты, очевидно, оставленные последним водителем или пассажиром. Съев ровно столько, чтобы унять голод, я снова откинул спинку сиденья и улегся. Усталость давала о себе знать.
Однако пришло время позаботиться о собственной безопасности. А это означало, что надо выяснить как можно больше о своем положении, и лишь потом я смогу позволить себе заснуть. Слишком много я еще не знал о маршруте грузовика и обо всем том, что касалось избранного способа передвижения. Чтобы получить необходимую информацию, у меня был только один путь…
Клик. Кликлик. Кликликлик.
Вниз, сквозь, внутрь, через, теперь в стороны, в боковые витки и еще дальше… Светящиеся точки… Бездонное пространство… Элегантные симметричные образы основных и аварийных программ бортового компьютера… Словно сияющие аллеи ухоженного английского сада. Но никаких запахов, только закодированное ощущение… Остановиться и понять, куда оно ведет… Остальное придет само…
Компьютер не позволял машине уйти с полосы и следил за скоростью, считывая информацию о состоянии трассы и прочие необходимые данные с провода коммуникационной линии, проложенного под дорожным покрытием. Радар грузовика постоянно регистрировал как движение со всех четырех сторон, так и всевозможные неожиданные препятствия. Собственно, по такому же принципу лавировал в проливах между островами «Хэш-клэш», получая информацию с радиомаяков, расположенных на берегу. Помимо этого
Я прошел через его рабочие программы, шаг за шагом усваивая стоящие перед ним задачи, что в свою очередь помогало понять общую структуру. Затем скользнул еще дальше и атаковал дорожные коды. Кое-что оставалось неясным — отдельные участки данных без каких-либо характерных признаков, точный смысл которых едва ли можно разгадать до того, как они будут использованы в работе, — но уже вырисовывалась цельная картина. Похоже было, что мы движемся в сторону Мемфиса.
Дальше, дальше… Сквозь программы, мимо… Самый главный вопрос оставался по-прежнему открытым. То самое «почему» продолжало манить меня, как трепещущий яркий флаг далеко впереди… Я перетряхивал команды, хранившиеся в памяти, пока не нашел то, что искал… Очень странно и одновременно очень знакомо…
Кликликлик.
Удивляясь находке, я вернулся из яркого компьютерного пространства в реальный мир, потом сунул руку под приборную панель и достал аптечку, о которой узнал из инвентарной описи, содержавшейся в памяти компьютера. Внутри нашлись и бинты, и пластырь, и бактерицидная мазь.
Там же, под приборной панелью, оказался небольшой бачок с водой; рядом хранился гибкий шланг с краником на конце. Я попил и промыл ссадины, затем наложил мазь и залепил пластырем порезы.
Колонна огромных грузовиков неслась, поглощая дорогу, словно стая каких-то таинственных существ, мигрирующих в ночи, — равнодушных и бесчувственных. Все строго выдерживали интервал, и если только на полосу попадал другой водитель, мгновенно следовала корректировка движения. Гармония дороги подчинялась биению механического сердца. Во всем, что меня окружало, я чувствовал ритм его программы. И все же…
Я видел там… свою подпись… Предельно отчетливую, словно выписанную от руки. Никаких сомнений. Как в тот раз, когда я понял, что запись, оставленная для меня в компьютере там, дома, сделана не Корой, а кем-то чужим. Вроде бы совершенно иррациональное ощущение… И все же какая-то логика во всем этом была…
Я откинул спинку до конца и теперь уже не видел дороги — только звезды в черном небе за окном. Загадка настоятельно требовала ответа, и я заставлял свой усталый мозг думать, отыскивать разумное объяснение.
Изначальный набор программ грузовика не предусматривал остановки, чтобы взять пассажира. Но я видел изменения в программе и отчетливо понимал, что внес их туда сам, каким-то образом приказав машине остановиться. Но как? Никогда раньше я не делал ничего подобного, просто не мог этого делать и даже не имел понятия, как такое можно осуществить.
Однако тут меня снова одолели сомнения… те две измененные цифры, что набрал полицейский, когда вводил мой информационный номер… Действительно ли он сделал ошибку, или изменение возникло уже в электронном сигнале? Может быть, там тоже осталась моя «подпись»?
А странное поведение монорельсовых поездов на станции?.. Мне действительно хотелось каким-то образом ответить, когда Малыш Уилли пытался остановить мое сердце. Не мог ли я тогда уже действовать на каком-то ином, подсознательном уровне?
Мне снова вспомнились слова Мари: "…и с каждым днем мои способности возрастают…" Может быть, дар, которым я обладаю, тоже развился за период вынужденного покоя, только в другом направлении? Или все те стрессовые ситуации, что выпали на мою долю совсем недавно, заставили меня использовать свой талант в новом качестве, а за ниточки до сих пор дергало исхлестанное подсознание?