Витражи

Солодкова Татьяна

И вот уже пять лет я занимался магией и одновременно работал в больнице, чтобы исцелять людей, чему-то я научился еще, какие-то способности усовершенствовал, а так, вроде, все осталось как прежде. Правда, некоторые считают, что я стал еще более несносным. Я же считаю, что я просто стал более самостоятельным, мой наставник Захар уехал в Москву, а его коллеги Красов и Сырин были горазды на нравоучения, а не на полезные советы. Так что, получив несколько раз вместо подсказки раздраженный ответ: "Решай сам, уже не маленький", - я просто перестал спрашивать. Итог: количество выговоров удвоилось. Но, если быть честным, они меня не

волновали.

Короче говоря, моя жизнь вошла в свое русло. Я женился на любимой девушке, переселил бабушку и сестру в квартиру Захара, познакомился со всеми волшебниками Приморья и… растерял всех друзей не магов. Увы, это оказалось неизбежным. Смерть Сашки Бардакова я себе, наверное, так никогда и не прощу, а остальные друзья-приятели… Я считаю, что это того стоит, ведь я ежедневно спасаю десятки обреченных людей. Лена иногда говорит, что я совсем не живу для себя, но я искренне верю, что тот, кто прожил всю жизнь для себя, и не жил, по сути. Не думайте, я не идеалист, в чем-то я сам бываю эгоистичен и невыносим, но я стараюсь жить, чтобы и другим была от меня польза.

Вот так я и жил, пока в ночь на первое мая мне не приснился тот странный сон, а с него все и началось.

Я все лежал, тупо пялясь в потолок. Сон не шел. Мысли улетели куда-то ну совершенно не туда. Зато спать мне теперь совершенно не хотелось. Завтра должен быть долгожданный выходной, и одна эта мысль утешала. Завтра? Я посмотрел на часы - 05:35. Ага, не завтра, значит, а сегодня. Весело же это сегодня началось, страшно даже представить, чем оно тогда закончится…

Внезапно затрезвонил телефон. Ясно, у кого-то несчастье, причем, у простых людей, маги воспользовались бы кольцом.

Я вскочил мигом. Мне уже давно просто так никто не звонит, я эдакая скорая помощь для всех и каждого.

– Я слушаю, - быстро сказал я в трубку.

– Денис, - раздался женский плачущий голос, - это Клавдия Андреевна из…

– Я понял, - сразу узнал я. Клавдия Андреевна Бушкова жила в соседнем подъезде столько, сколько я себя помнил, никогда не работала, только растила детей и готовила мужу, а потому ее любимым занятием было высовываться из окна и ругать мальчишек, то слишком шумящих, то топчущих клумбу (клочок земли с поразительно живучими сорняками, который называли "клумбой" чисто из вредности). Словом, долго рассказывать, скажу коротко и ясно: меня Клавдия Андреевна почему-то ненавидела больше других. Уж не знаю, почему так получается, но почему-то всегда меня либо любят, либо ненавидят, и соседка не исключение. Помню, когда мне было пятнадцать, она изводила меня тем, что делала вид, что не слышит, когда я говорил ей: "Здравствуйте!", а потом жаловалась бабушке, что мне не достает воспитания и что это я - я!
– с ней не здороваюсь! Закончилось это тем, что я разозлился и перестал здороваться на самом деле. Но она все же вечно находила причину, чтобы придраться, когда я проходил по двору. Окончательно отстала она вскоре после моего совершеннолетия, и мы снова стали здороваться. Но обратиться ко мне! Бушкова, еще в свои тридцать пять прозванная бабой Клавой, - ко мне! Немыслимо!

– Что случилось?!
– перепугался я.

– Моя мама… - проплакал женщина.
– Приступ… "Скорую" еще час назад вызвали, а она все не едет! Денис, ты же доктор… ты…

– Бегу, - быстро ответил я. Как бы я там ни относился к бабе Клаве, ее мать здесь ни при чем, она всегда была милой

старушкой и никогда ни к кому попусту не приставала, словом, не бабуля, а божий одуванчик, все знают, что таких старушек днем с огнем не сыщешь. Да и вообще, не важно, что из себя представляет человек, если я могу, я помогаю.

Я положил трубку и бросился одеваться.

– Кому плохо?
– спросила проснувшаяся Лена, она уже привыкла, что меня вечно везде требуют, и не утруждала себя вопросом: "Что случилось?" Если меня срывают в такое время, сразу видно кому-то срочно требуется лечение.

– Ангелине Васильевне.

– Ой!
– она больше не нашлась, что сказать. Эту старушку все любили.

– Я мигом, - пообещал я и переместился в соседний подъезд прямо на лестничную площадку.

И позвонил.

Дверь открыли немедленно, да даже не открыли, а распахнули.

– Входи, - пригласил меня муж Клавдии, приветливый, не в пример жене человек.

Но не успел я переступить порог, как из комнаты донесся истерический крик:

– Она не дышит!!! Она перестала дышать!!!

Действительно, если у старушки был сердечный приступ, то я должен был почувствовать боль, но ничего не было.

– Умерла, - вздохнул муж Клавдии Андреевны.

– Посмотрим, - отозвался я, ужасно разозлившись. Я, видите ли, торопился, а она умерла, нет, так не пойдет. Я против!

Я бросился в комнату. Хоть я и маг, но мертвых оживлять, естественно, не умею, будь оно так, то никто из нас никогда бы не терял любимых людей. Так уж заведено: маг может очень многое, но далеко не все. Поэтому оживить Ангелину Васильевну магией я просто физически был не в силах. Но кто сказал, что она окончательно и бесповоротно мертва? В конце концов, ведь и обычные врачи могут привести человека в чувства после остановки сердца.

Несчастная лежала на диване, а Бушкова склонилась над ней, сама с мертвенно бледным лицом.

– Отойдите!

Вы не думайте, что, если я маг, работающий в больнице, то, кроме того, как колдовать, я ничего не умею. Хоть диплом врача у меня и поддельный, я много чему научился в медицинских вопросах, вы даже представить себе не можете, сколько всяческих энциклопедий и справочников мне пришлось вызубрить - все-таки не так просто переделаться из журналиста в медика, а магия далеко не так могущественна, чтобы всецело полагаться только на нее.

– Только что остановилось, - причитала Клавдия, - уже после звонка в дверь…

– Отлично, - я нажал на грудную клетку, делая массаж сердца.

– Она… она…

– Жива!

Умирающая женщина с трудом вдохнула, возвращаясь к жизни, но, не будь я волшебником, это возвращение было бы не надолго. Она задышала, и ее боль разлилась по комнате, для меня эта боль показалась замечательной, ведь теперь я мог ее исцелить. Одного моего прикосновения было достаточно, чтобы сила исцеления вырвалась на свободу.

"Живи…" Ангелине Васильевне было около семидесяти, и сейчас, когда она возвращалась к жизни, я понял, что подарил ей еще не меньше двадцати лет. Как-то раз Красов пытался прочесть мне лекцию, что я не должен тратить силу, на стариков, потому что они итак скоро умрут. Мы тогда с ним сильно поскандалили. И вот сейчас я понял, что скандалил не зря, потому что каждый человек важен, ведь спасал я старушку вовсе не от старости, а от болезни. Приедь наша бравая скорая раньше, с этой задачей справилась бы и она.