Витязь особого назначения
Шрифт:
Слюдяное оконце заслонила тень. Латунная дверная ручка стала поворачиваться. Не дожидаясь, пока дверь откроется до конца, витязь шибанул по ней двумя ногами. Она резко распахнулась, впечатавшись косяком открывающему в лоб. Тот пойманным зайцем заверещал, отлетая. Прежде чем его лопатки коснулись земли, Ягайло был уже снаружи. Пропустив мимо себя наконечник вражьего копья, засветил эфесом сабли в переносье набегающему сбоку противнику. Уклонившись от кинжала, пнул ногой в живот другого, как раз пониже раскинувшего крылья на красном щите белого орла с маленькой золотой короной. Прежде чем тот, согнувшись, опустился к ногам витязя, тот занес лезвие над головой четвертого. Вояка уронил саблю, зажмурил глаза и прикрыл руками голову.
— Стой, витязь! —
Ягайло остановил саблю и уставился сначала на скрючившегося перед ним и прикрывшего голову руками юношу, пнул его носком сапога в ляжку, заставив застонать и опуститься в дорожную пыль. Перевел взгляд на стоящую на передке и бешено машущую руками девицу.
— ???
— Не трогай его, он из знатных родов, на гербы взгляни!
Ягайло посмотрел, куда было сказано. И рубанул. В полете он развернул саблю в ладони, и удар пришелся плашмя, прямо по темечку едва убравшего от головы руки гербоносца. Тот закатил глаза и осел в пыль подгнившим снопом.
Витязь оглядел лежащих на земле супостатов. Одеты они были в длинные холщовые накидки, под ними виднелись черные кожаные куртки, на которых пятнами крови выделялись гербы, ведущие свою историю еще от Болеслава Храброго. [17]
— Жаль, что не из ближайшей деревни, — пробурчал Ягайло, сгребая за шиворот и вздергивая на ноги того, которого свалил последним. — А то отвели б к папке с мамкой, они б им батогов всыпали, чтоб путников проезжих не беспокоили. Или самим всыпать?
17
Болеслав I Храбрый (ок. 967 — 17 июня 1025) — польский князь (992–1025) и король (1025), сын Мешко I, князя Польши, и чешской княжны Дубравки, представитель династии Пястов.
— Не надо их дальше обижать. Они знатные, вишь, одежка-то какая, может, даже из королевской дружины, иначе чего б им такие гербы на себя цеплять? А туда простых родов людей не берут. Нажалуются еще родителям, те нам мстить станут.
— Знатные, говорите? Вы чьих будете? И какие род-племя позорите на дорогах, аки тати? — спросил пленников Ягайло, но в ответ получил лишь набор ругательств, из которых знакомыми ему показались только «матка бозка» и «пся крев».
— О как, — картинно подивился Ягайло. — Ругаемся? А если по сопатке? — Свои слова он подкрепил покачиванием пред их носами костистым кулаком.
Поняли ли его пленники дословно или нет, было неясно, но интонацию определенно уловили и замолчали.
— Перестань их бить, витязь, — взмолилась Евлампия. — Греха ведь не оберемся. Не оправдаемся в случае чего.
— Так порешим их тут, и вся недолга. — Ягайло явно не испытывал к полякам теплых чувств. — А от родичей откупимся. Как там в Ярославовой «Русской правде» сказано? «Если кто кого-либо ударит палкой, жердью, ладонью, чашей, рогом или тылом оружия, платить двенадцать гривен. Если потерпевший не настигнет того (обидчика), то платить, и этим дело кончается. И если ударит мечом, не вынув его из ножен, или рукоятью меча, то двенадцать гривен за обиду». Всего и делов-то? Да еще в переводе на рубли? Да я за такое удовольствие и больше готов отдать.
— Ты не забывай, четверо их. Значит, и платить придется в четыре раза. За каждого ведь.
Четыре дюжины! Хотя если уж вовсе по «Правде», то нам с тобой вовек не расплатиться. Там только за поездку на чужом коне три гривны платить надо, да за доставание меча из ножен одну.
— Да, таких денег у нас нет и не было, — посетовал Ягайло. — Так отпустить их что ли?
— Отпускать не хочется, они мне тут такого наговорили… — Щеки Евлампии слегка зарделись.
— Да, отпускать не след. Вот были бы холопы… Знатные? — вдруг пришла витязю в голову мысль. — Так ведь знатные — это ж хорошо. Мы ведь ко двору польского короля без приглашения едем. Если нам там сильно не рады будут, то мы этим куренкам шеи пригрозим свернуть, ежели родители их какой
— Ты витязь, тебе виднее, — отчего-то нахмурилась Евлампия.
— Ладно, ты с облучка-то слезай. Поможешь.
Девица послушно слезла с телеги и помогла Ягайле стянуть юношам руки за спиной их же поясами и привязать к длинному копью, которым пытался ткнуть витязя один из нападавших.
— Евлампия, ты у них оружие забери, какое найдешь, — попросил Ягайло и обернулся к пришедшим в себя разбойникам.
Оглядел проступающие на лицах следы недавней битвы, понурые головы, увидел страх расправы в глазах. Хорошо хоть в ноги не падают, пощады не просят, хотя то ли еще будет?
Он подошел к самому раскормленному, похожему на молочного поросенка юноше и тряхнул его за шиворот:
— Где ваш лагерь?
Тот вытаращил на него голубые, водянистые глаза и ничего не ответил. Евлампия, оттаскивавшая к телеге охапку сабель и кинжалов, остановилась:
— Да какой лагерь, витязь? Может, они просто на день приехали?
— Сапоги не стоптаны, не запачканы, значит, на конях прискакали. Если коней нет, значит, они в лесу укрыты. А на рожи их взгляни, явно не мыты дня два, да и патлы вон какие грязные. Значит, они тут где-то лагерем стоят, развлекаясь над местными жителями. Должен быть лагерь, — убежденно проговорил Ягайло. И вдруг заорал в лицо парню: — Язык проглотил со страху?! А ну сказывай, где лагерь, а не то… — Он замахнулся.
Юноша пискнул что-то неразборчивое и ткнул пальцем в сторону от дороги. Лесок. О как, а Ягайло-то и не заметил в пылу боя, что они снова в лес заехали и что солнце уже клонится к горизонту. Тем более надо в лагерь.
Строго наказав Евлампии следить за поляками и если что, кинжалом тыкать прямо в горло, он углубился в лес. Поминутно оглядываясь на пленников, витязь пошарил по кустам в указанном направлении и увидел за ними тропу, достаточно широкую, чтоб по ней могла проехать их телега. Пройдя шагов тридцать, он почувствовал едва уловимый запах костра и жирный мясной дух. Сошел с тропы и, стараясь не наступить на ветки, стал пробираться меж кустов. Вышел к краю небольшой полянки, посредине которой был разбит высокий белый шатер, в коем и десяток взрослых могли разлечься, не стесняя друг друга. Центральный столб сооружения венчал тонкий красный вымпел с белым орлом. Нижний край был фигурно изрезан квадратами и обшит красной тесьмой. Основательно ж собрались, подумал Ягайло, на несколько дней, прям как в крестовый поход. Поохотиться по окрестным лесам, а то и по дорогам близлежащим, простых людей погонять небось.
За шатром переступали с ноги на ногу привязанные к кустам кони, а сколько — не сосчитать, деревья загораживали. Пред откинутым, но так, чтоб не тянуло дым внутрь, пологом горел костер, над ним висел котелок, в котором аппетитно булькало. Вокруг распространялся аромат, от которого у проголодавшегося Ягайлы кишки в брюхе ожили и стали подавать голос.
Рядом с костерком сидел на корточках человек. Одет он был не как оставшиеся на дороге разбойники, выглядел значительно старше и внушительней. Черный костюм без всяких гербов, вислые панские усы. Крепкая, как молодой дубок, шея. Могучие длани, в одной зажата большая деревянная ложка. Наставник и слуга молодых охламонов в одном лице. Опасен на вид. Вон и меч-полуторник [18] в простых кожаных ножнах прислонен к дереву так, что только руку протянуть, и треугольный щит с тем же гербом вон лежит. Да и один ли он тут? Эх, лошадей бы перечесть.
18
Полуторный меч, или бастард, — длинный меч, предназначенный для фехтования как одной рукой (например, с коня), так и двумя (как правило, пешком и без щита). Обычно имеет характерное деление рукояти на две части — цилиндрическую у гарды и коническую у противовеса, при этом противовес нередко вытянутый.