Витязь особого назначения
Шрифт:
Ягайло поднялся, одернул влажную со сна рубаху, накинул кольчугу, разгладил ладонью складки. Подпоясался. Свернул плащ небольшим квадратом и, положив на него шлем, взял под мышку. Миновал коридор и оказался на боковом крыльце. Прищурился на поднимающееся над башнями солнце и направился к корыту, около которого возились две смешливые девки. Без лишних разговоров закатал рукава и склонился над корытом, выставив сложенные черпачком ладони. В них блестящей струей полилась студеная колодезная водица. Фыркая и отплевываясь, Ягайло омыл лицо, шею, уши, побрызгал на волосы, с наслаждением чувствуя, как
— Ишь какой важный, — усмехнулся Ягайло, принимая из рук одной девицы вышитый рушник. — Смотри, в ощип к обеду не попади.
Девки прыснули в кулаки, а обиженный таким обращением гусь отвернулся и заковылял куда-то, переваливаясь на огромных красных лапах. Ягайло поднял с земли шелом и водрузил его на соломенные кудри. Накинул плащ и направил стопы свои к Троицкой башне.
Пустынная в такую рань улица вывела его к стене, вдоль которой прохаживалась ожидающая смены ночная стража. Выползали из щелей уличные собаки в поисках утренней поживы. Еще квартал — и коновязь. Буян уже был приведен из дальней конюшни, взнуздан и оседлан. Ягайло благодарно кивнул конюху, который обтер бока коня мокрой соломой и расчесал ему гриву и хвост, и, не касаясь стремени, взлетел в седло. Вопросительно взглянул на Акимку, горячившего неподалеку своего каурого, рыжегривого жеребчика.
— Что, двинемся, помолясь?
— Хмельного не пьешь, с девками ни гу-гу, да еще и помолиться на дорожку предлагаешь? — присвистнул Акимка. — Ты, смотри, в монахи не уйди, Ягайлушко. А то будет для нашей рати горе неизбывное.
— И монахи меч в руке держивали али посох кованый. И на защиту земли своей вставали не хуже дружинников княжеских. И бились честно, — ответил витязь.
— Ладно, ладно, — замахал свободной от повода рукой Акимка. — Проповеди для других оставь. Им нужнее будет. — И, повернувшись к толпящимся у ворот стражникам крикнул: — А ну открывай, мужи сонные!
Стражники навалились, откинули запирающий брус и потянули в стороны тяжелые створки. Не дожидаясь, пока разойдутся окончательно, Акимка дал шпоры жеребчику и с улюлюканьем вылетел на простор. Его удаль и задор заставили улыбнуться даже отстоявших ночной караул хмурых стражников. Улыбнулся и Ягайло. С младенчества почти знал он княжьего сокольничего и никак не мог нарадоваться, каким знатным парнем растет единственный сын его друга и учителя. Хотелось надеяться, что и с небес это видно.
Тронув коленями бока Буяна, Ягайло направил его в ворота. Акимка вертелся в седле от нетерпения, передавая свой азарт жеребчику, уже роняющему пену с недоуздка.
— Давай до ближней засеки? Взапуски?
— Охолони, друже, — снова усмехнулся Ягайло. — Кони не разогреты, куда их в галоп. Да и незачем, путь впереди неблизкий. Успеем еще им холку натереть.
Акимка сморщил нос:
— Ягайло, иногда мне кажется, что я дружу с древним стариком. Лишнего движения, лишнего слова от тебя не дождешься.
— Это я твою горячность уравновешиваю, — отшутился витязь. —
Акимка притих, пристроился к Ягайлову коню стремя в стремя, и они порысили по дороге, ведущей на запад.
Однообразные деревеньки с домами из тесаных бревен, а то и из камня проползали мимо путников. Вековые дубравы сменялись тучными лугами, где лениво паслись крутобокие коровы. Встречные крестьяне с сыто выпирающими над кушаками животами кланялись вежливо, но шапок не ломали и в пыль на колени не бухались. Держались с достоинством. Иногда попадались целые семьи с выводками босоногих детишек, поспешающих за родителями или сонно посапывающих в телегах. От их вида у Ягайло щемило сердце. Он старался гнать от себя воспоминания, пробовал топить в вине, пытался забыться в разгуле лихой драки, но они всегда возвращались. Наверное, поэтому и удалился он из княжьих покоев в далекую хижину. Чтоб пореже видеть счастливых…
— …За тем холмом, — вернул его в мир голос Акимки.
— Что?
— Место, говорю, вот за тем холмом. Приехали уже.
— Быстро что-то, — сказал Ягайло, потирая предательски зудящие глаза.
— Да ничего не быстро. Вечереет. Это ты все в каких-то облацех витаешь, витязь.
И правда, темнело, а Ягайло и не заметил, погруженный в свои думы. Да и обоз княжича двигался куда медленней, чем всадники на лошадях. Если б вышел из стольного града одновременно с ними, досюда едва б к завтрашнему утру добрался. Всадники пришпорили коней и птицами взлетели на холм.
— Вот там, там оно, — загорячился Акимка, тыча вниз черенком плетки-многохвостки. — В овражке все и случилось. Поедем скорее, покажу, пока не стемнело.
— Погоди, осмотримся давай. Отсюда свысока видно хорошо.
Дорога разрезала пополам темную лощину. По левую руку произрастали березки и дубы, светлый сухой лес. По правую болотная трава темным клином втыкалась в самую дорогу, а основанием уходила вдаль и растворялась в надвигающейся с востока ночи. Земли болотников, людей таинственных, диких и не признающих никакой власти.
— Ну, поскакали? — спросил нетерпеливый Акимка.
— Поехали. Шагом. И мимо.
В глазах отрока застыл невысказанный вопрос.
— Темнеет уже, а кони во тьме видят плохо. Ну как яма на дороге? Да и какие следы мы сейчас сыщем. Утра надо дождаться, тогда уж и браться за дело.
— Прав ты, Ягайло, — почесал Акимка в затылке рукоятью плети. — Как есть прав. Давай заночуем в трактире, а поутру выдвинемся.
— А далеко ль трактир? И давно ли?
— Года три как открылся. А ехать до него верст пять. Там, за лесом.
— С границей польской рядом? — удивился Ягайло.
— Не поверишь, витязь, прямо на ней.
— Да как такое возможно?
— Трактир человек держит из сынов израилевых. Он и с поляками, и с нашим князем договорился. А возможно, даже и с болотниками какие-то дела имеет. А если нет, то что-то знает, видел или слышал. Пронырлив невероятно.
— Понимаю теперь, почему тебя князь со мной отправил, — улыбнулся Ягайло.
Акимка в ответ на похвалу зарделся до корней волос, но виду не подал. Нарочито равнодушно повел разговор дальше: