Витязь в кошачьей шкуре
Шрифт:
Если бы он мог видеть себя со стороны, если бы мог видеть! Баюн бы или гордился собой, или испугался до обморока. Впрочем, испугаться и так было от чего. Василий всегда панически боялся высоты. Он всеми лапами вцепился в массивный столб, обмотанный цепью, на котором сидел. Обвился хвостом и свесил башку, глядя презрительным прижмуренным глазом на беснующуюся внизу толпу.
Неведомая злая сила перла изнутри Василия, делая страх не таким уж безудержным. Вот сам он был реально страшен: метра два на полтора распушенного
Казалось, даже столб под баюном раскачивался, хотя на деле стоял, как скала. А все бабкино зелье!
А еще шесть здоровых мужиков, напрягаясь, пуча глаза и задирая к небу багровые лица, натягивали толстенные цепи, идущие от кошачьего ошейника, всеми позами показывая, как же страшно и опасно им удерживать кота.
Тянули они равномерно, не причиняя Василию неудобства. Да и бабка шепнула на ушко, что в нужный миг ошейник распадется сам.
Выметенное пространство ристалища окружала толпа. На деревянных трибунах никто не сидел спокойно, гомонили, прыгали. Столько пышных кафтанов, воротников-козырей, холодного оружия, мохнатых шапок с аграфами, орущих ртов Василий не видел за всю свою жизнь. Хотя нет, орущих мужиков, конечно, видел — в баре и на футболе, но вот эти драгоценные уборы, каменья и прочий бархат, это бьющее по глазам богатство…
— А делаем ваши ставки, господари! А один противу семнадцати на Андрея! А кто поставит на Андрюху, тот озолотится!..
«З» зазывала выборматывал, как «х», и получалось слегка неприлично. Но на это не обращали внимания. Все пялились на гладиатора.
Букмекер или как его вздернул правую руку мужика в кафтане и трех железных колпаках, надетых, как котелки, и подвязанных ремешками под подбородок. Вместе с поднятой рукой взлетела палка, а в левой свисали щипцы. Василий зашипел и оставил несколько затесов на столбе.
Толпа заорала, засуетилась сильнее.
— Делаем ваши ставки! Помогут ли колпаки, выдюжит ли Андрей?!.. Ведь если заснет от песни кота, тот имеет право его сожрать!.. Заживо! На глазах у всех!
Василий нервно задергал хвостом. Подлая бабка о перспективе кого-то заживо жрать умолчала. Но щипцы пугали.
— Покупаем у Гули Гулишны затычки для ушей! Золотой за две! Поединок воль! Рискуете заснуть и ничего не увидеть — если будете слишком жадными!
— Начинаем, — мерзавец в черном вышел на резной балкон посередь арены и взмахнул белюсеньким кружевным платочком. Выпустил — и тот полетел, как снег, на щелястые занозистые доски под ногами. И разом стало тихо-тихо.
— Тварь, зараза! — услыхал усиленный магией шепот бабки Василий. — Режь! Пой!
Андрей в своих колпаках, уведенный к воротам ристалища, начинал подходить, наклонившись, упираясь плечом в воздух. Словно разгребая кисель. Нога заплеталась за ногу.
Не иначе бабка приколдовывает. Но за руку ее не схватишь.
А тебе, Васенька, концертный зал, сказал ироничный голос глубоко у него внутри. Почти посмертно. И при этом тебя никто не услышит.
— Пой!!!
Василий нервно облизнул переднюю лапу. Оцарапал когтем язык и яростно сплюнул кровь. Трибуны застонали.
Еще бы! Драки не было, а кровь уже хлещет!
Срочно надо было петь.
Василий собирался выдать лучший свой рэп, но строчки начисто вымело из головы, и он проорал единственное, что там болталось: переделку колыбельной о «сером волчке» из старой книжки под нужды моряков:
— Баю-баюшки-баю!
Не ложися на корму-у-у!
Приплывет барракуда-а!
И утащит оттуда-а!
Все силы, все сердце поэта он вложил в эти четыре строки! И они громким мявом прогремели над ристалищем, определенно усиленные магией отвратительной бабки. Василий даже сам присел и вжал кошачью башку в кошачьи плечи, пораженный происходящим. Между прочим, кровь течь перестала.
А на трибунах сразу стало тихо.
Васе торкнуло, что там разочарованы слишком кратким выступлением. И не в силах придумать что-то еще, он во весь мяв добавил к уже пропетому:
— Придет серенький волчок
И утащит кабачок!
На бабку и ее чернавца он смотреть боялся. Зато зыркнул на трибуны одним глазком. А потом широко распахнутыми обоими.
Похоже, купить затычки для ушей по золотому пара половина заезжих принцев пожабилась и теперь огребла результат, навалившись друг на друга и смачно храпя. Эти рулады дали бы фору оркестру венской оперы, ну, как Василий представлял себе этот оркестр. Вторая половина — не сэкономившие — пригнулись к собственным коленям, держась за уши и распахнув глаза и рты.
— А вот вам соник-танк! — промяукал Василий, припомнив несравненную гамалку «Дюна-2», в которую иногда играл, и опомнился: Андрей!
Врага было не сломить. Он клонился, как дуб под ураганным ветром, но полз к столбу с Василием, опираясь на клещи. Похоже, три его железных колпака сработали, как шапочка от фольги, отсекая как ментальное воздействие, так и звук. Тот еще небось и увяз в подшлемнике.
Василий с ревом отчаянья спрыгнул Андрею на голову и стал терзать колпак, как наполнитель в кошачьем туалете. Когтям за это ничего не было. А первый колпак распался, как гнилое яблоко. Собственно, он и был гнилым, импозантно выглядя только внешне.
Со вторым колпаком воющий сиреной Василий справился еще быстрее и эффектнее, срезав когтем крепящий его под подбородком ремешок и слегка оцарапав противника. Теперь заорал Андрей и даже попытался вскочить.
Зрители оживились. Акустический удар шел мимо, и теперь каждый, кто мог поднять голову, жадно пялился на Андрея и кота. Кто-то даже держал большой палец вниз — правда, кому предназначался жест «добей», определить было невозможно.
Василий, распушив хвост, из последних сил балансировал у противника на голове.