Витязь Железный Бивень
Шрифт:
Расслышав, что кто-то крадучись поднимается обратно, оставшийся в зальце серый взвизгнул по-древогрызьи, как было условлено со своими. Ответа он не дождался и, поняв, что идет чужой, бросился прятаться. В тот миг ближе всего оказалось устье ведущего наружу лаза, а времени на раздумья и выбор уже не оставалось. Как ни спешил серый, он все-таки успел вспомнить о Хоновой следоделательной уловке и перескочить через опасное место. А вот со светильником послушник напортил.
Светильник был хитрый: его можно было притушить и сделать совсем незаметным, не убивая огня. Но серый впопыхах не стал возиться с бронзовыми колпачками
Между тем в зальце вроде бы так никто и не появился. Серый не заметил ни малейшего проблеска света, однако же сумел расслышать тихий, но отчетливый лязг – будто железом задели камень. Посланец Истовых маялся в кромешной тьме, безуспешно пытаясь понять, что происходит и что следует делать ему, как вдруг темный провал спуска к обиталищу Старца набух трепетным заревом лучины.
Серый пастух сумел догадаться, что взобравшийся в залец Хон не имел отношения к недавним звукам. А еще послушник догадался, что его собрат мог угодить в ловушку и что перед Хоном из пещеры мог тайком выбраться Нурд. Поразмыслив, серый решил красться за Хоном, попытаться понять, не изображает ли тот приманку (может, Витязь, таясь во тьме, будет следить за своим другом?), и, если все сложится хорошо, – убить столяра и завладеть его огнем.
Зачем?
Это сложный вопрос. Послушник не думал, что станет делать потом. Просто он до ледяного пота испугался непробиваемой темноты, с которой ему грозило остаться один на один.
Едва послушник успел одолеть несколько ступеней, как Хонова лучина, мерцавшая уже на изрядной высоте, вдруг пропала. От неожиданности серый надолго замер; потом осторожно поднялся к тому месту, где, как ему показалось, исчез столяр (во тьме, да еще глядя снизу вверх, серый ошибся почти вдвое), и снова замер, пытаясь понять, что случилось. И тут прямо у него над ухом прозвучал вопрос столяра: «Нурд, ты?» Послушник дико завопил (этот-то вопль и разнесся по всему строению), шарахнулся и, не удержавшись на ступенях, упал с высоты почти трех человечьих ростов. Ему повезло отделаться всего-навсего переломом ноги. Боль отрезвила его, да и Хон сглупил; снова зажег лучину и спустился к упавшему. Он не очень спешил, и серый успел понять: столяр один, а его вопрос из темноты означал вовсе не любезность по отношению к Витязю (не желаешь ли, дескать, сам развалить голову подставившемуся дурню?).
Пастух жертвенной скотины прекрасно умел прикидываться мертвым; когда-то он уберегся так даже от хищного – брезгливая тварь предпочла гоняться за обезумевшими круглорогами. А теперь это умение и неверный свет коптящей лучины сумели обмануть Хона. Нагнувшийся к мнимому мертвецу столяр получил удар ножом, после чего этот самый мнимый мертвец едва не сделался настоящим.
…Послушник умолк, и несколько мгновений в зале слышались только потрескивание очага да храп Хона.
Потом Нурд сказал:
– Дурень ты. Тебе бы не Хона скрадывать, а просто-напросто крикнуть, чтобы услыхал тот, возле каморки. И все бы случилось по-вашему.
Серый промолчал. То есть, может, он и собрался бы ответить, но раньше него разлепил губы Торк.
– Сам ты, Нурд, это… не шибко умен… извиняй, конечно, – выговорил охотник. – «Крикнуть»… «По-вашему»… Да он наверняка
Витязь только плечами пожал, зато Гуфа вдруг напустилась на охотника чуть ли не со злобой:
– Еще один пояснитель выискался на мое темечко! У тебя голова-то для чего к шее прилеплена, Торк? Хлебать да болтать – только для этого у тебя голова? Ах, не только… Ну так это еще хуже, потому что либо испортилась она, либо ты разучился ею пользоваться. А ты, Ларда, не сверкай глазами, мала еще сверкать на меня! Нечего зыркать, говорю, и родителя твоего защищать нечего! Телегу впереди вьючного переть – и то лучше, чем язык впереди ума, как вот он. И еще других смеет ругать глупыми!
Гуфа замолчала, потупилась, сердито сопя. Торк выждал немного, потом спросил на всякий случай:
– Все сказала или дух переводишь?
Ведунья дернула плечами, словно бы у нее по спине пробежалась какая-то пакость.
– Ты прости, Торк, ежели не так что сказала, но я тебе опять повторю: прежде чем языком махать, надобно думать.
– И чего же я недодумал?
Гуфа со свистом втянула воздух сквозь остатки зубов. Леф решил, что она снова хочет ругаться, но старуха заговорила на удивление спокойно:
– У тебя пальцы на руках есть? Вот и загибай их: считать будем. Первый палец – это Хон ни с того ни с сего забыл запереть Старцеву решетку. Второй палец – свет, который Нурд с Хоном видели у Старца. Нурд невесть как отыскал хранилище огненного зелья – это ты третий палец загни. Послушник наглупил, не додумался криком предупредить поджигателя (хотя чего уж тут думать, если именно так у них было условлено) – еще палец… Да ты никак сызнова спорить хочешь? – вновь повысила голос ведунья, заметив, что охотник собирается говорить. – Тебе не спорить надобно – думать! Еще, кстати, несколько пальцев загни; вот сколько осталось, столько и загибай: это будет послушническая да ваша о Старце забота. Ведь уже говорили об этом, помнишь?
Опять несколько мгновений тишины. Торк задумчиво рассматривал свои кулаки, а остальные рассматривали Торка. Потом Нурд обернулся к старухе:
– Думаешь, ведовство?
– Колдовство, – поправила Гуфа.
– Старец?
– Угу.
– Думаешь, значит, это он колдовством пытался заставить Хона не запирать решетку?
– Угу.
– А тогда почему он раньше не пробовал? – это уже Ларда ввязалась: глаза как плошки, и даже нос от любопытства дрожит. – Столько лет все сидел в яме, а тут вдруг решил на волю полезть. Нас, что ли, ждал?
– Может, и нас, – невозмутимо согласилась Гуфа. – Понял небось, что Истовые собрались губить и его вместе с нами, вот и засуетился. А может, раньше просто не умел этак-то…
– А может, Хон просто этак-то переполошился из-за виденного огня и все на свете забыл? – почти передразнило Гуфу нахальное Торково чадо.
Старуха, впрочем, будто и не заметила издевки.
– Лефов да твой отцы из тех, кто, переполошившись, делает не хуже, а лучше, – сказала она. – Ты, может, вообразила, будто я в нездешних силах меньше тебя понимаю? Так ты это зря вообразила, маленькая глупая Ларда. Вот к примеру: думаешь, я не знаю, что ты про себя бормочешь, когда идешь одна в темноту? Охранное от Смутных ты бормочешь. И кстати, бормочешь вовсе неправильно.