Витязи в шкурах

Дроздов Анатолий Федорович

…Пока ехали, руины успели разобрать. Деревянные стропила еще дымились, а над тем, что недавно было жилищем, стоял запах мясного бульона – ракета угодила в дом, когда Роза готовила ужин. Сама Роза и дети лежали во дворе, прикрытые вытащенными из под руин пыльными покрывалами.

Позже ему говорили, что это несчастный случай – ракета отделилась от самолета непроизвольно. Другие утверждали, что пилот просто промахнулся – целился в другой дом, где и в самом деле прятались моджахеды. Кариму было все равно. Он сам, в нарушение обычаев, обмыл

худенькие тела Айши и Заки, уступив родственникам только Розу. Родственники не теряли времени, и он успел, как того требовал обычай, до темноты отнести всех на кладбище. Карим не плакал. Едва взглянув на изувеченные тела детей, он ощутил, как внутри его словно что-то хрустнуло. И чувств не стало. Совсем. Он все видел и слышал, мог все делать и понимать, только теперь происходящее не имело для него никакой окраски. Он стал как машина, которой все равно куда ехать и как ехать – лишь бы хватало бензина. И была воля водителя. А воля была…

Назавтра он сказал брату:

– Дай мне денег! Мои сгорели в доме.

– У меня мало денег и много детей, – нахмурился брат. – Я тебя прошу: не делай этого! Виновного найдут и накажут – большие люди обещали. Этим ты детей не вернешь.

– Я не буду искать виновного, – пообещал Карим. – А дети твои не будут голодать. Клянусь!..

Он ушел от брата в тот же день – и пропал. Больше месяца его никто не видел. А потом он появился в горах, в расположении самого известного в республике полевого командира по кличке Абдулла.

В тот день было пасмурно, авиация не летала, и все моджахеды во главе с командиром сидели на поляне – обедали. Перед Абдуллой на траве лежал огромный арбуз, он большим ножом отрезал толстые ломти и ел, сплевывая семечки перед собой. Время от времени он с силой плевал на сидевшего в двух шагах пленного русского офицера. Одна рука офицера была перевязана: на грязном бинте расплылось большое красное пятно. Всякий раз, когда косточки попадали в раненого, он вздрагивал, и моджахеды хохотали, оскаливая здоровые белые зубы.

– Чего хочешь? – спросил Абдулла, когда Карима поставили перед ним.

– Убивать кафиров.

– Поздно пришел! Ты не участвовал ни в первой войне с русскими, ни во второй. Играл на свадьбах.

– Мне надо было кормить детей.

– А сейчас уже не надо! – сплюнул косточки Абдулла. – Если такие как ты не сидели по домам, мы бы остановили русских еще у Терека. Но вы сидели. В результате у тебя больше нет семьи, а мы бегаем по горам. Уходи! Мне не нужны музыканты. Мы не ходим в бой под оркестр.

Моджахеды захохотали.

– Я инженер, – тихо сказал Карим. – А на свадьбах играл, потому что другой работы не было.

– Инженеры мне тоже не нужны, – пожал плечами Абдулла. – Землянки в лесу мы выроем сами. Мне нужны люди, которые умеют стрелять из автомата и гранатомета, делать мины и ставить их на дорогах, наконец, резать кафиров ножом. Ты умеешь?

Абдулла смотрел на Карима снизу вверх. Нож торчал в половинке арбуза. Карим вдруг

схватил его, прыгнул в сторону и, прежде чем его успели остановить, с размаху воткнул нож в горло русского. Повернул.

Русский как-то странно хрюкнул и повалился вперед. Карим, отступив, выдернул нож. Алая струя ударила из горла офицера, пачкая высокую зеленую траву. Русский засучил ногами и затих.

В тоже мгновение Кариму завернули руки назад, выхватили нож, и он увидел перед собой разъяренное лицо Абдуллы.

– Дурак! – орал Абдулла, размахивая перед его глазами окровавленным ножом. – Если бы ты не был сыном улема, я перерезал тебе глотку прямо сейчас! Этот русский офицер был нужен. Я выменял бы за него троих наших!

– Я не знал, – спокойно ответил Карим. – Я приведу тебе другого.

– Когда приведешь, тогда и поговорим, – сердито сказал Абдулла, делая знак моджахедам отпустить гостя. – До этого лучше не попадайся мне на глаза…

* * *

Операция в селении завершилась. Возле обшарпанного армейского "уазика" нетерпеливо переминались с ноги на ногу двое офицеров в бронежилетах и камуфляже.

– Где его носит! – сердито сказал тот, что выглядел помоложе. – Ночевать что ли здесь? Стемнеет скоро!

– Дай человеку насладиться боевой обстановкой, нюхнуть пороху! – хмыкнул другой, с загоревшим до черноты, усталым лицом. – Вчера только из Моздока прилетел. Пусть наберется впечатлений!

– Какой порох! – зло возразил первый. – Ни одного боевика! Все дома обшмонали, всех хозяев на уши поставили. Никого. Они еще вчера ушли – знали об операции. Опять кто-то продал! А тут еще этот генеральский сынок…

Он хотел еще что-то сказать, но сразу умолк, заметив неподалеку гражданского. Тот явно прислушивался.

– Че надо?! – крикнул молодой офицер, сдвигая автомат на грудь. – Ты кто?

– В город довезете? – робко спросил незнакомец, делая шаг к машине. – Очень нужно. Я заплачу.

– С каких это пор военные "чехов" возят? – возмутился молодой. – Катись отсюда!

– Не положено в военной машине штатских возить, – миролюбиво сказал загорелый офицер, смягчая грубость товарища. – Запрещено.

– С вами безопаснее, – не отстал штатский. – Не хотите денег, у меня водка есть. И закуска.

Оба офицера внимательно посмотрели на незнакомца. Среднего роста, худощавый и чисто выбритый, он не походил на местного. Светлая рубашка с галстуком вообще смотрелись дико в селе, где только что прошла зачистка.

– Ты кто? – хмуро спросил молодой офицер.

– Музыкант. На свадьбе играл. Сейчас домой спешу.

– А где инструменты?

– Их завтра отвезут. Тяжелые…

– Документы есть?

– Вот! – протянул штатский паспорт. – Меня уже проверили, но посмотрите и вы.

– Все равно не положено, – с вздохом сказал старший, возвращая документ. – Приказ.