Vivuszero
Шрифт:
- Это стеклянные поля! Мы уже рядом, кстати, добрались намного быстрее, это благодаря тому, что у нас нет платформ. Целых полтора дня сэкономили. – сказал, незаметно подкравшийся Ковальский. Сегодня он выглядел чересчур озабоченным.
- Так близко. Так и хочется рвануть. Можно срезать здесь, нам не обязательно идти к Свалке. – ответил я.
Ковальский пристально посмотрел на меня, как будто он даже хотел сказать, что-то важное, но засомневался, пересилил себя, и произнёс совсем другое:
- Здесь не получится. Там есть большой каньон, который нужно будет объезжать. Он как раз, за той
- Хорошо, поедем к свалке, но вы говорили, что там очень опасно.
- Здесь везде опасно, да и мы не станем забираться далеко. Бородавочники встречаются севернее, а мы будем у самой окраине. Пока нам везло, и если удача отвернется от нас сейчас, то дальше не стоит ехать. В стеклянных полях может случиться, всё что угодно. Вы же собрались именно туда! – на последнем слове несостоявшийся генерал сделал ударение.
- Да Ковальский, именно туда. Сделаем так как вы сказали. – ответил я, Владислав же постоял немного рядом, посмотрел в горизонт и пошел к броневику. Видимо он считал своим долгом поговорить об этом и со Стоуном.
Я продолжил смотреть, разминая слегка затекшие в ховере ноги. Лену я уже даже почувствовал, а не увидел. Она подошла и встала рядом, чуть сзади, смотря в даль.
- Красиво, я такого не видела, хотя на скале тоже были замечательные закаты. Особенно тот в последний день, когда ты меня отшил. – это сказала она голосом настоящей, моей Лены, а не подавленной Ковальским женщины.
- Да красиво. Мне даже кажется, что это мой последний рассвет. Знаешь такое, немного тревожное чувство. Вспоминается вся жизнь, что со мной была здесь. Недолгая, жестокая, а местами прекрасная. И лучшие моменты этой жизни принадлежат тебе. – ответил я и повернулся.
- Знаю… - запнулась она, - Со мной такое было. Скажи Артём. Зачем! Нам ведь хорошо вместе. Давай всё сделаем по другому. Давай, не поедем туда, я боюсь! – глаза остекленели, и стали еще больше. Такое поведение мне знакомо. Кажется, что она вот-вот заплачет, но я уже не верил её слезам.
- Ради жизни. Я хочу быть живым, даже когда всё вокруг мёртвое. А ты зачем? – жестко прочеканил я.
- А куда деваться! - горько усмехнулась она, - Мне тоже очень тревожно… – подождав немного, робко с надеждой задала вопрос, - Может всё же не надо?
- Нет! Я иду туда! Мне это нужно, вас с собой я не звал, дело добровольное. Мы можем оставить вам ховер. – посмотрев ей в глаза еще раз продолжил, - Я спросил, не о том, что за стеклянными полями, а про Ковальского. Зачем ты с ним? Я вижу, как он к тебе относится, ты для него просто вещь. Так зачем? Любишь его, жить без него не можешь, или он надежная партия.
Она посмотрела на меня, её слезливый взгляд, стал твёрдым и она спокойно, уже ответила:
- Я привыкла! Он относится ко мне не так плохо как другие. Я привыкла… - затем она развернулась и пошла к ховеру.
Я ещё долго
Ковальский вёл ховер сам. Перевал местами был довольно узок, и мы протискивались довольно близко от обрыва. Отличное место для засады. Владислав оказался прав. Уже почти в самом конце спуска мы увидели сгоревшую улитку, которую, видимо, оставили прикрывать отход. Её тушка прижалась к стене и нам стоило немалого труда её обойти. Еще ниже, на широкой площадке мы увидели плоды её трудов. Здесь были разбросаны части какой-то машины.
- Наверно разведчик, бородавочников. Они взрываются на раз. Надо признаться, креветкам не откажешь в сообразительности и смелости, или как там это у них называется! – прокомментировал увиденное Ковальский.
Мне говорить не хотелось. Я думал о Лене. Меня к ней тянуло. Хоть, тот другой циничный я, внушал мне что-то про гормоны, я хотел быть рядом с ней. Несколько раз, украдкой посмотрев на Ковальского, мне даже захотелось ударить его. Она с ним, а не со мной. Эти мысли полосовали душу по живому. Мне просто хотелось быть с ней рядом и послать свою цель, эти непонятные координаты к чёрту. Теперь я понимал, как глупо всё это выглядит. Татуировка, цифры - полный идиотизм, занёсший меня неизвестно куда.
- Прочь предательские мысли, - сказал я сам себе, - В отличии от Стоуна, от Ковальского у меня есть цель. Не просто выжить, а найти что-то важное. Судьба вела меня сквозь боль, горе, страдания. Она охраняла меня, и лелеяла. Я обязан дойти до конца, ради всех кого потерял, ради всех кто есть, и ради тех, кого не будет в моей жизни.
Так наедине с самим собой я ехал до полудня. Наконец появилась свалка. Воображение рисовало какую-то территорию, огороженную забором, с горами из танков, бронетранспортёров, боевых роботов и прочих смертоносных механизмом. Но свалка просто началась. Мы ехали, ехали и вдруг заметили, что вокруг полно металлического мусора. Перевернутый корпус, чего-то пузатого и гусеничного, со снесенными по одному борту странными опорными катками, похожими на бусинки. Чуть дальше квадратные останки какого-то шагохода. Это было понятно по одной единственной неестественно вывернутой ноге. Обломки маленькой, шипастой машинки, похожей на ежика, проломленный металлический шар, из которого вывалился целый ворох проводов, трубок и еще чего-то. Мощное орудие с разорванным стволом, на низкой платформе. Просто искореженные остатки. Я вертел головой вокруг, выхватывая разрушенные машины, свидетели смерти своих хозяев.
Ховер свернул и стал лавировать среди металлического лома, бывшего некогда грозными боевыми машинами. Ковальский знал куда едет. Через пол часа мы остановились, возле здоровенной развороченной внутренним взрывом гусеничной машины, придавившей ещё какие-то обломки, о принадлежности которых можно было лишь догадываться.
- Тяжёлый танк бородавочников. Выглядит внушительно, а подбить не сложно. Тупая мощь, как и всё у бородавочников. У нас был один парень, который на арене подбил три таких. – кивнул на громаду Ковальский, - Под ним тайник в бункере бэтера фаллу. Пошли, здесь нет смысла задерживаться.