Византийская ночь
Шрифт:
– Значит, пораженный молнией дуб почитается особо? Именно дуб?
– переспросил Валент. Сделал удивленное лицо. Подумал: «Как все здесь походит на север Италии. Только травы пахнут немного иначе».
Амвросий с упоением принялся объяснять:
– Да, а еще из него делают амулеты, посохи, жезлы, стрелы. Дуб - дерево Громовержца. Если бог грома сам избирает дерево, то из него волхвы мастерят кумира. Ставят его в святилище или на открытом месте. Только не в низине, а на высоте. Низина - место Велеса.
– Ты любознателен.
Мальчик залился краской. Заулыбался смущенно. Валент, обычно сухой
– Хорошо, что ты все хочешь понимать. Не упускай ничего. Помни, знания пригождаются, даже самые странные на первый взгляд, - приемный отец улыбнулся морщинками под умными глазами.
– Хочу отметить твои успехи. Ты стал неплохо читать. Однако то, как ты пишешь, поражает меня. Разобрать твоих букв не в силах даже бессмертные боги.
Мальчик пожал плечами. Стоило ли говорить, что он вообще не мог еще писать сам? Все, что выходило у него пока - это переписывать. Однако он уже неплохо разбирал чужие строки. Быстро, необыкновенно быстро постигал он главную премудрость цивилизации.
Лиственные деревья стали чередоваться с хвойными.
– Перун сын Сварога, главнейшего из богов, - продолжал Амвросий свой рассказ.
– Он подарил людям первый плуг и кузнечные клещи. Он научил выплавлять медь, а потом и железо. Но, говорят, воины почитают Перуна больше Сварога. Перун - воин. Отец-Сварог полагается на него, а сам предается покою.
«Он стал очень серьезным», - заметил Валент. Мальчик вырос, но еще более он изменился с того дня, как римский изгнанник впервые увидел его. Теперь малыш все сильнее походил на римлян эпохи язычества и республики, какими представлял их себе Валент. Мальчик сутками пропадал в лесу, удил рыбу, боролся, учился владеть дротиками и луком. Валент обучал приемного сына совсем немногому: чтению и письму, правилам латинской речи и культуры. Все остальное ребенок постигал от жизни, какой представала она на этой земле.
Они объехали заросшее кустами пространство. Опять пошли одни лиственные деревья. Дышалось легко. Солнце светило мягко. Лучи его путались в облаках и ветках.
Амвросий рассказывал уже о других божествах.
– Скажи, а какое место в пантеоне здешних богов занимает Христос? Тебе известно слово «пантеон»?
– спросил римлянин. Потеребил курчавую бороду, чтобы спрятать лукавую улыбку.
Мальчик на мгновение растерялся. Почесал за ухом, размышляя.
– Склавины не знают и не чтят этого, самого доброго из богов. Разве тебе этого не известно? Они говорят, что римские боги живут только в Византии, а здесь правят свои духи и божества. Но Спаситель остается в моем сердце.
– Подходящее место. В голове ему делать нечего, - засмеялся Валент, глядя на удивленное лицо ребенка.
– Почему ты так говоришь!
– возмутился мальчик.
– Иисус сотворил столько чудес и умер на кресте за наши грехи!
Валент повернул коня.
– Не сердись. Я не проверяю твою веру. Я сомневаюсь в ее необходимости. Ты должен учиться сомневаться. Не принимай все на веру, особенно когда речь идет о невероятных вещах. Это касается и здешних легенд. Сомнение помогает нам постигать действительное и отметать ложное, - Валент сделал красивый жест рукой, словно отбрасывая нечто легкое.
– Не понимаю этого, - растерялся Амвросий.
– Рано еще. Дослушай и объясни
– Хорошо, - согласился мальчик, все еще пытаясь понять слова Валента. Чему же верить, если во всем сомневаться? Разве это разумно - сомневаться? Разве не достаточно просто узнавать новое?
Римлянин продолжал:
– Есть еще одно правило, которое ты обязан знать. Не нужно всякий раз отстаивать то во что веришь, то, что знаешь, в чем убежден. Это может быть небезопасно. Понимаешь?
– Этого я тоже не понимаю!
– воскликнул Амвросий.
Валент ласково улыбнулся. Потер шею бурого коня.
– Просто запомни. Обдумаешь после. Уверен: судьба занесет тебя когда-нибудь в пределы римского государства. Неосторожное слово, особенно брошенное в споре, обходится в жизнь. Это ты понимаешь?
Мальчик серьезно посмотрел на собеседника. Поджал губы. Забытые, но еще недавние душевные раны взвыли с неистовой болью. Он все понял. Он ничего не забудет из этих слов.
– И еще. Всякий спор отнимает много душевных сил. Трать их не понапрасну. Пусть все сказанное тобой будет полезно. Стремись к этому.
– Хорошо, - согласился юный собеседник. В голове его еще звенело: «Это ты понимаешь?»
Валент пустил коня рысью. Деревья вокруг понеслись быстрее. Одно. Второе. Третье. Еще и еще. Сухие ветви захрустели на земле. Желтые листья ярче зашелестели в ушах. Амвросий шлепнул по крупу мерина. Бросился догонять. Закричал:
– Я буду драться! Я никому не позволю унижать меня. Никому!
– Не сомневаюсь!
– засмеялся Валент.
Они поравнялись. Перешли на шаг.
– Взрослеть среди варваров: отличная школа. С жадностью бери все уроки. Для характера - это лучшее. Но теперь объясни мне, зачем все эти воинственные посвящения? Рыва мне этого не рассказал. Он что-то задумал? Что? Чего этому рыжему псу возиться с вами так помногу?
Амвросий пожал плечами, подбирая слова для ответа.
– Так что, он тебя сделает воином? Верно?
– Да, дружинником, как и всех нас, - признался мальчик.
– Главное, чтобы не скоро. С обычаями этих мест я не спорю, - многозначительно заметил римлянин. С подозрением заглянул в чистые глаза юного всадника. Улыбнулся. Подобрал плащ.
Поехали дальше.
Треск птичьих голосов наполнял воздух. Он был прохладен и чист. Не ощущалось тяжелых ароматов княжеского городища. Запахи осеннего леса успокаивали, придавали легкость движениям и мыслям. «Вот бы скорей стать взрослым, скорей набраться силы и боевого мастерства», - думал Амвросий. Ему казалось тесно в хрупком теле ребенка. Он мечтал. Как и многие сверстники, он желал подвигов, добычи и славы. За год с лишним он почти совсем забыл о своей прежней жизни. Лишь редкие моменты воскрешали в душе старую боль.
Спешились. Напоили лошадей у ручья.
– Вон! Вон туда посмотри!
– закричал Амвросий.
Бурый медведь покачиваясь шел к воде чуть выше по течению.
– На медведей я не охочусь, - сурово заметил римлянин. Забрался на коня. Потрогал притороченный к седлу топорик.
– А Рыва охотится, - грустно сказал мальчик.
– Рыва? Может быть. Едем.
Медведь принялся пить, изредка поднимая голову. Он явно ощущал себя в полной безопасности. Они спустились ниже по течению и поехали дальше по дикой тропинке.