Византийский манускрипт
Шрифт:
Тавров некоторое время разглядывал этого странного и неприятного типа, потом неприветливо поинтересовался:
– Разве я вас приглашал? Какого черта вам тут надо? Эй, Дуканот! Проводи гостя до двери!
– Прошу прощения, Валерий Иванович, – осклабился незнакомец, обнажив длинные неровные зубы. – Вы как-то не вникли в ситуацию. Это вы у меня в гостях, а не я у вас. Осмотритесь!
Тавров огляделся по сторонам. Действительно, из знакомых вещей он обнаружил только кресло, в котором сидел. Вокруг простиралась безжизненная равнина,
– Теперь убедились, что это вы у меня в гостях? И песика своего не зовите: нет его здесь.
– Ерунда какая-то, – фыркнул Тавров. – А вы, собственно, кто такой?
– Меня зовут по-разному, но я предпочитаю, чтобы меня называли Хозяин Сонной Тропы. Если вам это имя кажется слишком длинным, то зовите меня так, как зовут меня англичане: Сэндмэн. Ну, вот я и представился вам. А теперь идемте! Видите, тропинка? Это, собственно, и есть Сонная Тропа.
– Подождите. Я что, в Пограничной Зоне?
– Нет, это уже не Пограничная Зона. Для вас это уже Другая Сторона.
– Ага, я сплю! – догадался Тавров и принялся щипать себя за руку, чтобы проснуться.
Сэндмэн с иронией наблюдал за его манипуляциями.
– Неужели вы не видите, что это бесполезно? – участливо спросил он. – Ведь вы даже не чувствуете боли, не правда ли? Не теряйте времени, вы проснетесь, когда я сочту это необходимым. Или… не проснетесь. Но вам ничего не следует бояться. Если бы мне приказали вас убить, я бы просто оставил бы вас здесь. Вы бы вечно блуждали в поисках выхода, а в Вашем Мире врачи написали бы заключение: «Скончался, не выходя из состояния глубокой комы». Или что-нибудь в этом роде… Ну а теперь попрошу вас следовать за мной, у нас мало времени: Его Светлость не любит ждать!
Таврову ничего не оставалось делать, как последовать за Сэндмэном: действительно, трудно придумать что-нибудь более бессмысленное, чем бесцельное сидение в кресле посреди безжизненной красной пустыни.
Едва они двинулись по тропинке, как местность странным образом начала преображаться: тропинка словно углубилась в овраг, и по обе стороны от нее появились холмы, покрытые голыми деревьями и кустами. На деревьях сидели непонятные, отталкивающего вида твари: то ли грифы, то ли гигантские летучие мыши – птеродактили, надо полагать… И чем они тут питаются?
– Здесь у нас в понятие «питание» вкладывается нечто иное, – сказал вдруг Сэндмэн.
– У вас тут все читают мысли? – мрачно поинтересовался Тавров.
– И в понятие «мысли» мы вкладываем нечто другое, – пояснил Сэндмэн. – Вы просто полюбопытствовали и свой интерес не скрывали, вот я его и озвучил. Всего лишь навсего озвучил. А вот ваши мысли по поводу того, о чем вы будете разговаривать с Его Светлостью, мне неизвестны. Это не каждому дано: читать мысли, видеть прошлое, настоящее и будущее.
Тавров
– Это что, Ад?
– Нет, мы здесь просто живем, – хихикнул Сэндмэн. – А вам невесело? Напрасно! Вот, взгляните туда!
Тавров вдруг увидел зеленую полянку на берегу небольшого озерка. Деревья нежно шелестели листвой, и этот убаюкивающий звук время от времени перекрывал веселый детский смех. На берегу озера по белому песку и бархатистой траве бегала, заливаясь радостным смехом, девочка лет пяти. Она ловила мяч, который бросала ей молодая женщина.
Тавров остановился, пораженный странным зрелищем.
– Что это за оазис для двоих? – удивленно спросил он у Сэндмэна. – Это родственники высокопоставленного работника Ада?
– Нет, просто девочка вместе с мамой попала под грузовик, управляемый пьяным водителем. Мать погибла сразу, а девочка лежит в коме. Пока в ней теплится жизнь, она как будто спит и поэтому оказалась у меня в гостях. Я разрешаю им поиграть вместе. Ведь все спящие – в моей власти.
– А когда она умрет? – спросил Тавров. – Они с мамой вновь соединятся?
– Ну, это вряд ли, – ответил Сэндмэн. – Вечного счастья не бывает даже в раю. Хотя… вопрос не ко мне. Что я могу знать о Рае?
По мере продвижения по тропинке открывалось все больше и больше странных видов. Садовая скамейка с сидящим на ней человеком в пижаме соседствовала с извилистой гоночной «формульной» трассой, по которой неслись, периодически разбиваясь вдребезги, гоночные автомобили; человек в больничном халате, блаженно улыбаясь, рисовал кистью радугу прямо на небе, а под каплями краски лежали влюбленные, ничего не замечавшие в своей соединенности.
– Стоит уснуть разуму в чьей-нибудь голове, и я тут же увожу его по Сонной Тропе, – продолжал Сэндмэн. – У меня тут в гостях есть и сошедшие с ума, и коматозники, и просто прилегшие вздремнуть на часок после обеда. Видите вон того мужчину в шезлонге? Он уснул в своем кабинете во время обеденного перерыва и еще не знает, что не проснется. Забавно, не правда ли?
– Ничего не вижу в этом забавного, – осуждающе отозвался Тавров.
– Если бы я не видел искорок юмора в таких вещах, то давно бы спятил, как вон тот художник, – заметил Сэндмэн. – Я ведь даже не знаю, сколько времени провел на этой работе и долго ли мне до пенсии… Вечность, черт бы ее побрал!
– Зато вы познали, что такое Вечность, – заметил Тавров.
– А что тут познавать? – удивился Сэндмэн. – Любой ребенок знает, что Вечность – это когда прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. А вы, я гляжу, ехидный тип!
– Нет, просто следую вашему совету и пытаюсь искать в здешних порядках забавное, – ответил Тавров.
– Я же говорю – ехидный, – подтвердил Сэндмэн. – И это правильно! Если Его Светлость сочтет ваши шутки удачными, то я, против ожиданий, провожу вас обратно.