Визит из невыразимого
Шрифт:
Она затихла, и он осторожно извлек из нее мягчающий член, когда её настигла третья волна — на его выходе. Он, наконец, скатился с неё в сторону, давая ей волю выгнуться так, как стремилось её тело и наблюдал, лежа на спине, повернув голову, как она дёргается, уже не имея возможности даже кричать, просто разевая рот, как рыба, выжимая, выдавливая из себя последние капли удовольствия. Она даже сейчас была прекрасна — лицо, потерявшее все признаки человеческого, тело, лоснящееся от пота, копна свалявшихся волос — маленькая, тонкая, потерявшая
Когда она замерла полностью, он взял её подмышки и бережно перетащил, уложив прямо на себя, чтобы она в такой момент ни на секунду не чувствовала себя одинокой. Но, судя по её виду, она вообще не понимала, на каком свете находится, взгляд был совершенно диким. Он обнял её и стал гладить по волосам и спине, но только когда понял, что она стала понемногу отходить, зашептал ей прямо в ухо:
— Любимая, любимая, любимая…
Она прижалась к нему и стала покрывать короткими поцелуями его лицо и шею, твердя только одно слово: «Спасибо».
Прошла еще пара минут, прежде чем она смогла членораздельно выговаривать фразы.
— Что ты со мной сделал? — спросила она, облизывая губы.
— Хочешь пить?
— Что ты со мной сделал, Гарри Поттер?! Что это было сейчас? Я думала, что умру от удовольствия. Думала, что уже умерла.
— Ну же, Гермиона, обычный маточный оргазм. Ты же должна была читать про такие вещи.
Она вдруг уперлась ладонями в его плечи и привстала, нависая над лицом.
— Почему ты раньше не делал это со мной?! Какого лешего ты не делал этого раньше?! Почему ты столько ждал?!
— Гермиона, успокойся, выпей воды.
— Нет, я спрашиваю тебя, Гарри Поттер, как ты посмел лишать меня этого?!
Она больно вонзилась пальцами в его плечи.
— Когда «раньше», Гермиона? — широко улыбнулся он. — Это наш с тобой первый раз.
— Тогда почему он случился так поздно? Почему не раньше? Мы должны были делать это… уже давно.
— Когда давно? — усмехался он, глядя в ее нахмуренное лицо.
— Давно — это давно! Всегда! С… четвертого… нет!.. с третьего курса!
— С третьего курса?! Ты просто сейчас не в себе. Ляг, отдохни, — он снова уложил её на себя, — могу себе представить, что бы со мной было, посмей я тебе что-то такое предложить на третьем курсе.
Он захихикал.
— Схлопотал бы по лицу, — заворчала она ему на ухо, — и целую неделю бы не услышал от меня ни слова…
— Вот видишь.
— Зато, спустя неделю, получил бы просимое.
— Что?! Не смеши меня. У тебя кроме учебников тогда на уме больше ничего не было. И вообще, — решил он подыграть ее разошедшемуся воображению, — где бы мы стали этим заниматься?
— В хижине Хагрида, например. Когда он уходил в лес.
— Какая прелесть! А когда бы он был на месте?
— Тогда лес был бы свободен. В лесу. Или на берегу озера.
— Чудесно, просто чудесно! А в холодную погоду?
— В Хогвартсе.
— Прямо в Хогвартсе? И где же, позволь спросить?
— В Выручай-комнате.
—
— Тогда… тогда в ванной старост. И в закрытых классах. Да хоть в подземелье!
— В подземелье? Брр!
— Ты бы отказался делать это в подземелье для меня?
— О, нет! Ну что ты!
— Ну вот, так что думай, чем искупить свою вину за столько лет.
— Я думаю, Гермиона, что ты просто хочешь ещё прямо сейчас, вот откуда твои экскурсы в историю Хогвартса с нашим участием.
Она фыркнула ему в ухо и заёрзала на нем.
— И ты можешь сделать это ещё раз?
— Через некоторое время.
— Прямо вот так же, именно так же?
— Гермиона, — он осторожно взял в руки её лицо, — мы оба делаем это. Вместе. Разве ты не понимаешь?
«Да что с ней вообще?!»
Она часто заморгала.
— Наверное. Только… раньше со мной такого никогда не было.
— Ну, значит, дело в том, что мы прекрасно подходим друг другу. Ты чувствуешь это?
— Я просто полностью доверяюсь тебе, Гарри. Если ты так говоришь, значит, так оно и есть.
«О, господи, она и вправду как в первый раз!»
— Хорошо. Дай мне попить водички, и сделаем это опять.
— Так же?
— Нет, на этот раз я хочу видеть твоё лицо.
— А может… лучше так же?
— Почему?
— Я… стесняюсь, Гарри! Не хочу, чтобы ты видел меня такой… не в себе.
— Несколько минут назад внутри тебя был мой член, тебе не кажется, что слово «стесняюсь» уже несколько утратило свою актуальность?
— Да ну тебя! — воскликнула она, смущенно хихикая.
— Ты сама сказала в начале, что я могу сегодня тобой покомандовать. Так?
— Так, но…
— Скажи, моё командование пришлось тебе по вкусу?
— Да! — вырвалось у неё само, помимо воли, до того ещё, как она успела обработать свой ответ и придумать какую-нибудь обтекаемую фразу. И тут же снова покраснела.
«Когда же она устанет смущаться? Наверное, никогда».
— Ну, раз «да», слушайся меня и дальше. И получишь за это награду.
— Слушаюсь, сэр… обормот.
— За оскорбление старшего по званию полагается наказание. И оно последует прямо сейчас.
«Наказание» в той или иной форме длилось ещё ближайшие пару часов. Не то чтобы он прямо-таки установил сегодня рекорд (с Джинни бывало и похлеще), но в целом собой и своими действиями он остался доволен. Наградой ему служило счастье любимой женщины. Её чудесные глаза светились удовлетворением и покоем так, что не требовалось никакого освещения в сгустившейся темноте зарождающейся ночи. Пора было отдохнуть, и он сгрёб её маленькую фигурку, обхватил, прижав к себе, не желая отпускать до самого утра. Эта поза довольно быстро становится неудобной обоим, и многие ночи после они ещё наверняка проведут, распластавшись рядом на соседних подушках, но эту ночь он непременно хотел держать её в руках. Ни за что не выпускать из рук.