Визит к Прометею
Шрифт:
Здесь она останется до тех пор, пока дом вновь не проголодается, до тех пор, пока с ней самой не произойдет то, что случилось с Гонтом.
И — это будет справедливый конец, достойная плата за ее предательство.
* * *
Четверо воинов стояли перед наглухо закрытым живым домом, не скрывая своей растерянности.
— Здесь не было живого дома! — мрачно произнес Танаев, не желая признавать того, что могло скрываться за появлением этого жилища.
— Теперь он есть! — безжалостно подвел итог их сомнениям Бартон. — И войти внутрь
— В любом случае нам придется попробовать! — угрожающе произнес Танаев, обнажая свой восстановленный меч.
— Только не это! — остановил его Бартон. — Если мы начнем войну с этим домом, против нас ополчится весь квартал! Мы должны попробовать договориться, это единственная возможность.
— У нас мало времени. Через час стемнеет, и на нас набросится вся ночная нечисть! — вступил в разговор Фавен.
— Война с домом ни к чему не приведет. Мы все равно не сможем силой вскрыть его стену. И даже если это удастся с помощью раскаленного железа, жить здесь мы не сможем. Дом обязательно отомстит нам за вторжение. Переговоры — единственный путь!
— Тогда чего же мы ждем? Давай попробуем вместе достучаться до сознания этого каменного истукана.
— Это слишком опасно. Ты знаком с интерференцией силовых полей?
— Я-то с ней знаком, а вот откуда ты?.. Впрочем, это сейчас не важно. Я умею управлять своим полем так, чтобы не допустить интерференции.
Это действительно было чрезвычайно опасно, и хотя Танаев не преувеличивал свои возможности, он знал, что стопроцентной гарантии положительного результата не может дать никто.
Слишком многое зависит от индивидуального строения каждого поля, и если силовые линии их полей не попадут в резонанс, а вместо этого начнут подавлять друг друга, им уже никогда не выбраться из транса.
Но выводы логики не имели сейчас для Танаева решающего значения. Он должен узнать, что произошло с Карин!
Отбросив все лишнее, мешающее ему сосредоточиться, он шагнул к дому, приложил руки к его стене и почти сразу же понял, что одному ему не пробиться сквозь глухую защиту дома, который то ли спал, то ли просто не желал общаться с внешним миром.
Однако настаивать на помощи Бартона, а тем более торопить его Танаев не собирался. Есть вещи, которые каждый решает для себя сам.
Для него жизнь случайно встреченной девушки вдруг обрела важное значение. Бартон ее даже не видел...
Танаев чувствовал себя так, словно его разум постепенно погружается в болотную жижу, ему стоило огромного труда удержаться на поверхности сознания и не потерять контроль над собой. Когда он первый раз заговорил с этим домом, все прошло гораздо легче, но тогда он находился внутри башни и сам этот дом был совершенно другим, почти мертвым от голода. Теперь все изменилось. Дом не желал его слушать.
Так продолжалось несколько минут, пока Танаеву не показалось, что его мозг больше не выдержит запредельной нагрузки, и в этот момент пришло облегчение.
По
Сложности начались уже после того, как ему удалось это сделать. Поскольку теперь среди тысячи оттенков несущейся перед ним волны следовало выбрать один, способный поддержать его, а не швырнуть еще глубже, в хлипкую жижу чужого сознания.
Он не знал, удалось ли ему это, поскольку действовал почти интуитивно, но, должно быть, все-таки удалось, потому что мир вокруг неожиданно посветлел и он увидел себя стоящим рядом с Бартоном у стены дома.
Руки кузнеца, так же, как и его собственные, впились в мягкую поверхность стены, а лицо исказилось судорогой запредельного напряжения. Но теперь, когда объединение их ментальных полей произошло, оба почувствовали облегчение, и почти сразу же Танаев понял, что дом медленно уступает их объединенным усилиям, словно ворота в бездну раскрылись... И оттуда пришел вопрос:
— Что тебе нужно, чужеземец? Зачем ты вновь беспокоишь меня?
— Ты получил обещанное?
— Да.
— Тогда впусти нас.
— Зачем? Моя гостья не желает никого видеть.
Танаев сразу же понял, что это означает: Карин жива и находится внутри дома. Теперь он знал, что следовало делать дальше.
— Передай ей, что человек с мечом вернулся и хочет ее видеть!
На этой фразе контакт прервался. Несколько минут Бартон и Танаев стояли, упираясь руками в стену дома, чувствуя себя довольно глупо в этой позе, но не решаясь отойти, чтобы не пропустить возможный ответ.
Но он так и не пришел. Вместо этого стена дома треснула, словно кожура спелого плода, и образовала проход, достаточный, чтобы они могли войти внутрь.
Воины один за другим протиснулись в узкую щель. Танаев пошел последним, и, когда он уже наполовину оказался внутри дома, пронзительное чувство опасности заставило его обернуться. Город потемнел, как обычно, когда местное время переваливало за полночь, хотя никакого солнца здесь не было и в помине. Казалось, темнота сгущалась, выползая изо всех закоулков и растворяя в себе остатки неверного серого света. И из этой тьмы, из самой ее сердцевины, что-то еще более темное рванулось к Танаеву.
Совершенно инстинктивно, еще даже не успев понять, от чего именно он защищается, навигатор выхватил свой заостренный клинок и попытался развернуться внутри узкой входной трещины в сторону неведомого врага. Это ему не удалось, но рука с клинком, описав дугу над его головой, успела выбросить навстречу нападавшему смертоносное шунгитовое лезвие.
Вспышка света на мгновение разорвала тьму, и тоскливый вопль боли ударил в уши людям. В следующее мгновение Танаев оказался уже внутри дома, и трещина со знакомым чмоканием сомкнулась за его спиной.