Визитер
Шрифт:
— Но я же их лечу! Вы понимаете, они все получают нормальное лечение!
— Понимаю. Но это — ваша обязанность. А все остальное, как сказано в одной великой Книге — от лукавого. Ну да вы ее не читали, а если читали — то ничего не поняли. Иначе не стали бы предлагать мне деньги. Все равно я их не возьму.
— И что?
— Вы теряете разум, Валентин Олегович, а ведь даже и не выпили. Что толку говорить, не промочив горла. Нет, мне наливать не надо. А сами — пейте. Ну, смелее, смелее! Не бойтесь, коньяк не отравлен. Ну, разве что слезами ваших жертв.
—
— Вот так-то лучше, — одобрительно улыбнулся пришелец. — Говорите, богатые, раз в состоянии заплатить? Во-первых, это совсем не так. Во-вторых, даже если богатые — то это их деньги, их труд вы сейчас пьете.
Валентин Олегович с ужасом смотрел, как мгновенно помутнела жидкость в бутылке — теперь ему казалось, что там плавают темно-красные сгустки.
— Правильно соображаете, это — кровь! — Голос незнакомца стал злым. — А посему будет гораздо лучше, если сегодня ночью вы свое бренное существование прекратите — раз и навсегда. Не думайте, что попадете в ад — скажу вам по секрету, таких, как вы, на горячие сковородки не принимают. Вы просто исчезнете.
— Но…
— Но у вас жена и дети, вы хотите сказать. Есть жена и сын. Жена развелась с вами года три назад. Как видите, мне о вас достаточно хорошо известно. Поверьте, не будь у меня веских доказательств, я бы к вам не явился.
— Вы ничего не понимаете! — быстро заговорил доктор, словно бы внутреннее напряжение, заставлявшее его говорить односложно, вдруг куда-то исчезло. — Меня в любую секунду могут вызвать к пациенту.
— Нет, это вы не понимаете. Медсестра прекрасно обойдется и без вас. Что касается новых поступивших… — незнакомец задумался на минуту, затем продолжал: — Нет, сегодня их не будет. К тому же, ваша больница сейчас не на дежурстве. И вы не слишком-то пеклись о больных, когда тянулись за коньячком. Какая им польза от пьяного врача?
И лишь теперь Валентин Олегович решился позвать на помощь. Он даже открыл рот — но вместо крика у него вырвался глухой кашель. Почему-то заныло сердце.
— Ай-яй-яй, не бережете вы себя, не бережете, — сокрушенно покачал головой пришелец. — Труженик вы наш высокооплачиваемый! Учтите, что вы можете не только звать на помощь. Вы имеете право оказать мне любое сопротивление, бежать, броситься на меня с любыми инструментами… или с этой вот бутылкой. Ну и умереть вы имеете право, естественно. Видите, насколько широки ваши права! А у меня — всего лишь одно право. Убить вас. Согласитесь, это очень мало. А впрочем, ладно, — тон человека стал обыденно-деловым, — включите-ка вытяжку и откройте форточку, здесь душновато. Курите?
— Да, — ответил Валентин Олегович, выполняя распоряжения незнакомца, словно автомат.
— Тогда можете покурить. Держите — это все вам, на бедность, — он выложил на стол целый блок сигарет. — Я, пожалуй, тоже покурю с вами.
Мутные кольца дыма быстро уходили в вытяжку. Валентин Олегович следил глазами за незнакомцем. Но
тот молчал и ничего не предпринимал. И, как показалось доктору, при этом человеке не было никакого оружия.
Валентин Олегович потушил в пепельнице окурок и тут же потянулся к следующей сигарете. Незнакомец все так же загадочно улыбался. Молчал и доктор.
За второй последовала третья, а потом и четвертая сигарета… Валентин Олегович все еще думал, что курит по своей собственной воле, «снимая стресс». Но на пятой он понял, что это далеко не так.
А на седьмой сигарете он обнаружил, что сидит один в запертом кабинете. Здесь никого больше не было.
Он хотел подняться, подойти к двери, повернуть ключ. Но даже встать было невозможно, ноги словно бы налились свинцом. И голос тоже перестал слушаться Валентина Олеговича. Двигалась лишь рука, поднося сигареты ко рту — одну за другой, одну за другой.
…Когда утром дверь в кабинет была взломана, пачки в блоке сигарет еще оставались. Но доктор уже не смог бы стать даже пациентом собственного отделения — в таких случаях реанимация бесполезна.
Глава 27
Подозреваются все
Санкт-Петербург,
май 2010 года
Внештатно сотрудничать с Отрядом «Смерть бесам!» можно по-разному. Были у организации и такие сотрудники, которые не подозревали о ее существовании. Зарплату они не получали, но, однако же, и внакладе не оставались.
Происходило все примерно так. Представитель «тех, кого следует» звонил Эйно или старшим в оперативном отделе, сообщал нужные сведения, — и тут же забывал о своем звонке. Как правило, это были милицейские следователи. Конечно, такой звонок, не санкционированный начальством — должностное преступление, и оправдать его можно только состоянием своеобразного гипноза.
Но дальше О.С.Б. сообщение не шло, а ее сотрудники отлично разрешали все эти любопытные и загадочные вопросы. Так что порой на совершившего «должностное преступление» сыпались не кары, а поощрения, благодарности, премии, а то и звезды на погонах. Еще бы — удачливый следователь, раскрыл совершенно невероятный «глухарь»!
Так что, такое сотрудничество было вполне подходящим для всех.
— Всеволод Рогволдович, — медленно, словно в полусне, выговаривал слова информатор, — имеется странный случай самоубийства в больнице. Врач, тридцать семь лет. Реаниматор. Похоже на отравление, но пока эксперты ничего точно сказать не могут. Похоже, что вещества, содержавшиеся в коньяке и сигаретах, безопасны, но вот их сочетание убийственно. Да, никаких следов борьбы. Ничего существенного, кроме одного — на столе найдена бутылка с коньяком, вместо этикетки прилеплена бумага с надписью: «Сегодня ночью вас должны убить!»