Включай характер, Борода! (сборник)
Шрифт:
– А ты не волнуйся, - снасмешничал Толян, - целее будешь. Вчера по телеку слышал, что страна катится к капитализму, типа, в гору. Давай, Боря Иваныч, выскажись авторитетно.
– И возражать нечего, - поддержал Боря Иваныч. – Дураков в токаря не берут, а умнее токаря может быть только фрезеровщик. – Бытовка ответила смешками. Петрович недовольно закраснел, а Боря Иваныч спокойно продолжил. – Наша очередь волноваться в семнадцатом году придет.
– Ну?! – агрессивно удивился Петрович.
– Не запряг, - легко парировал Боря Иваныч. – Средний
– Ну, – уже спокойнее ответил Петрович.
– Гну! На работе под Богом ходим. Парню фаланги отхватило: дали четыре тысячи и выгнали, чтоб глаза увечный не мозолил. Пригрозили, пойдешь, мол, в суд, - ноги обломаем. Проглотили пролетарии плюху и утерлись. Дальше продолжать?… Пока мы не решаем, не решают за нас. К семнадцатому должны созреть до бунта, если людьми себя почувствуем.
Встал и, на ходу закуривая, отправился на улицу в туалет. На обратном пути остановился посмотреть, как идет монтаж нового корпуса. Кое-как умостившийся на десятиметровой высоте среди балок сварщик проваривал укосину. С земли за работой наблюдал хозяин завода, сорокалетний толстячок семитского типа.
Сварщик закончил шов, попятился к следующему стыку. Вставляя в держак новый электрод, крикнул:
– Если свалюсь, костей не соберу. И что тогда?
– Ничего, - спокойно усмехнулся хозяин. – Дадим твоей жене десять штук за бумагу, мол, свалился пьяный с табуретки на кухне. Как раз и на похороны хватит.
– Не хватит.
– Дадим пятнадцать, - хозяин развернулся и неторопливо зашагал к офису.
Сварной проводил уходящего задумчивым взглядом, обернулся к Боре Иванычу и усмехнулся:
– Есть евреи, а есть жиды.
– В самую точку, - Боря Иваныч привычно потирая тылом ладони левую половину груди, вернулся в цех.
Боль приходила обычно к вечеру, а сегодня, видимо, переволновался. Быстро высверлил отверстия по разметке и отложил «эксклюзивную» деталь в сторону.
Стопочки фланцев в лужицах и потеках эмульсола отразили в чуть замутненном серебре поверхностей опускающиеся сверла. Рабочий ритм пригасил боль в сердце. Стопочки готовых деталей быстро подрастали на полу.
Боря Иваныч мог бы работать и с закрытыми глазами, легко ориентируясь по слуху, какой станок заканчивает рабочий проход, но, все равно, с удовольствием смотрел на гипнотизирующее вращение сверл, извлекающее из памяти давние теплые воспоминания.
Десятилетними пацанами с соседским Колькой устроили соревнования по матюгам. Повиснув с двух сторон на штакетном заборе, азартно и самозабвенно «обкладывали» друг друга многократно слышанными от взрослых и сверстников словесами.
Вечером мать устроила «головомойку». «Ты сегодня матом ругался, а теперь этими руками будешь хлеб брать?» И отмывала, ополаскивала, и снова намыливала Борьку в цинковом корыте; заставила дважды чистить зубы, и снова погнала мыть руки с мылом. Урок на всю жизнь.
Что-то сломалось
После обеда боль усилилась, и Боря Иваныч, переходя от станка к станку, почти не отрывал руку от груди.
– Чего доброго, до всеобщей победы добра над злом не доживешь, - пытался иронизировать Боря Иваныч, но вскоре пришлось сдаться.
Боль накатила волной и поплыла в голову, застилая сознание, а впереди проскакала, вздернулась на дыбы и опрокинулась на спину сивая кобылица с рыжей гривой. В ее грудь, бешено вращаясь, погружались серебряные сверла.
– Надо спасать, - силой воли заставляя двигаться тело, дотянулся Боря Иваныч и выключил два станка. Дотянулся и до третьего, но не последовало спасительного щелчка. Сверло, красно накаляясь, тонуло в сердце Бори Ивановича.
– Эмульсия не поступает, - пробормотал Боря Иваныч и рухнул, рассыпая стопки деталей.
На следующий день хозяева получили долгожданный заказ, и работяги «впряглись» в шестнадцатичасовые смены, старательно догоняя зарплату. Хозяин хотел позвонить вдове и высказать соболезнования, но сначала закрутился-замотался, а потом было уже неудобно.
В день получки Петрович и Толян попросили работяг собрать денег для вдовы, сами положили по тысяче, двое-трое сдали по двести, остальные по пятьсот.
Алиган
Любовь - это отношения между мужчиной и противной стороной
Любовь - это катализатор нерационального мышления
Слово “Титьки” - тэг, может быть даже хештэг: мгновенно останавливает взгляд и призывает к чтению
Ни в коем случае так не облажался бы Алиган на второй день работы в железоделательной шаражке, не допустил бы «косяка» в изготовлении «косынок». Деталюшек из железного листа шестимиллиметровой толщины. Простая операция: из уже готовых пластин нарубить прямоугольники. Пихай в гильотинные ножницы полосу и проверяй изредка размер, плюс-минус миллиметр.
Зачерпнуть из приемного лотка левой рукой в перчатке пяток блестящих маслом деталей; проверить, убеждаясь в правильности, длину и ширину. И не психовали бы над душой многочисленные громогласные сварные, и не парился бы цеховой мастер, чем занять работяг, пока заготовщики наладят аппарат и обеспечат всех желающих заработать. Прошел бы мимо во время утреннего обхода хозяин. Не смотрел бы насмешливо на нескладуху и суету, устроенную вокруг приземистой гильотины и круглого казаха.
Пятидесятилетний выше среднего роста рубщик Петрович не округлял бы в совершенном недоумении всегда спокойные глаза над стеклами сдвинутых на кончик носа очков, сравнивая разно размерные явно “косячные” детали.