Включай характер, Борода! (сборник)
Шрифт:
– Развлекаюсь, пытаясь получить удовольствие от своего занудства. Давай, я нарисую приказ: пять тысяч за первое место…
– А меньше, слабо?
– Семь тысяч за первое место, за второе – пять, три - за третье. Нормально?
– Я и раньше считал тебя мудрым…
– А последний выбывает с базы как слабое звено.
– Жестко, - улыбка сползла с лица Андрея.
– Нельзя так … с людями.
– Но справедливо, - Данила насмешливо смотрел на брата. – С людями так можно. Скажу больше: с людями так нужно. Конкуренция – основа рыночных отношений. Сильные хватают бонус, слабые подметают
– Мы собирались поблагодарить лучших, а не избавиться от последних.
– Ты собирался. А я решил совместить, и заодно сверкнуть оскалом капитализма: кто платит, тот и ставит условия.
– Размечтался, - Андрей улыбнулся, найдя решение. – Пока мы управляющие у капиталиста, поэтому погоди с условиями.
– Я подумаю.
К концу смены в гаражах было не протолкаться. Карщики мыли, чистили, подкрашивали, крутили болты и гайки на своих «Поршах» и «Тойотах».
Серега Хохол оклеил стойки кабины разноцветной клейкой лентой. Идею тут же «украли», несколько раз перешерстили кучу использованной упаковки, и все остальные кары засверкали разноцветьем полиэтилена. Хохол, недовольно сопя, вырезал и наклеил на лобовую доску крыши голубые буквы: «Хмарка». Решил технике имя дать. «Облачко» - простенько, со вкусом, и о Родине напоминает.
Придумку подхватили, скорее первой. Всякий, управляющий машиной, подозревает в ней наличие души, и карщики, проводящие за рулем треть, а то и половину суток, уже давно общались со своими железными конями голосом равного или неравного, хозяина или подчиненного, друга или соперника.
Каждый погрузчик имел характер, норов, повадку, ухватку и, конечно, имя. Серега озвучил свое отношение к почти новенькой двухтонной «Тойоте», и скоро все погрузчики гордо выпячивали свои запечатленные в именах достоинства. Стремительный и брыкливый от постоянных неполадок с коробкой передач «Порш» Васьки Кучерявого получил размашистую надпись на борт «Мустанг», а его тяжеловесный трехтонный собрат, заводящийся с «пол толчка», но работающий с визгом и треском, был обозван «Жириновским».
Витька Клюев суматошно метался по гаражу, нервно курил, причитая:
– Все названия расхватали: Мустанг, Дракула, Чебурашка, Шварц. А Шварц – это что?
– Черный, - малорослый молодяк Женька, любовался надписью.
– А если попробовать отмыть?
– На себя посмотри. Черный, - это его естественный цвет, а еще Шварцнегер – крутой бодибилдер, рыцарь Голливуда.
– А я хотел Мустангом назвать. Типа, конь для ковбоя, да Васька опередил.
– Назови «Тормоз» или «Лох» - самое то, - под смех окружающих посоветовал Женька.
– Быстрым назову, типа, не догнать, - объявил Витька, и смех перешел в хохот.
Действительно, Витькин погрузчик частенько тормозил и плелся на скоростных участках или, наоборот, стремительно бросался вперед, где требовалась чуткая работа «на мягких лапах». Погрузчик «показывал характер» или Витька «не догонял», или сливались качества коня и всадника в ненужном, неуместном и несвоевременном резонансе – бог весть, но неудобство от их совместной работы ощущали все.
Утром Юрка Борода почувствовал себя неуютно среди бьющей по глазам мишуры. Кары пролетали по двору, сверкая рекламными наклейками
Имя своей трехтонной Тойоты Юрка Борода никому не открывал, да и сам произносил не часто. Только в трудных ситуациях, перед особенно крутым подъемом или непредсказуемым спуском или работой на грани опрокидывания, трогал ласкающим поглаживанием эбонит руля: «Ну, Маша, давай», - и погрузчик, утробно поуркивая дизелем, подбирался, напрягал колеса, включая свое управление в нервную систему хозяина, и становился продолжением его тела: рук, ног, вестибулярного аппарата. Когда молодые водилы, хвастаясь, пытались задвинуть «рогом» спичечный коробок или щелкнуть зажигалкой, Юрка усмехался – фокусники.
Маша, Мария. Первая любовь, первая жена. От нее ушел в армию. Наказал ждать, а вернулся с другой. Сколько их потом было. Лет пять назад, устроившись водилой на базу, встретил Марию на складе запчастей. Сходила замуж неудачно, сейчас дочь в институте учит. Разговора сразу не получилось, а потом и вовсе примелькались: здоровались и проходили мимо. Тянуло зайти поговорить, но давило грузом чувство вины, и проходил Юрка, глаза пряча.
На обед подкатил с опозданием и застал в столовой оживленную дискуссию.
– И кто же у нас в понедельник станет безработным? – проорал, энергично размешивая чай в бокале, Серега.
– Надо голосованием определить. И пусть катится.
– А я предлагаю последнего расстрелять, - веско заявил Кучерявый и оглянулся, ожидая смеха. Никто не поддержал.
– Что у вас тут? – Юрка присел за стол, начал доставать из пакета обед: банку супчика, хлеб, сало.
– Объяву шеф повесил: кто последний на финише – вылетает с работы.
– Тогда не суетитесь: я не участвую, значит, и вылечу.
Недолгую тишину прервал Серега Хохол:
– Тогда с кем бороться мне? Я реально не вижу соперников. Давай, Мася, возрази.
Двухметровый, сутулящийся Мася пренебрежительно глянул на Серегу и с недоумением повернулся к Юрке:
– Интересно, Борода. Я второй день прикидываю, как сделать тебя на повороте, а ты не участвуешь? Не с Хохлом же возиться.
– У тебя нету шансов, - взвился Серега.
– Я в армии, - Мася агрессивно наклонился к Сереге, - БТР водил. И на каре езжу, как на БТРе. Будешь под колесами путаться, слетишь с рампы или раздавлю на хрен.
– Умираю от страха, - Серега зазвенел ложечкой в бокале.
– По жизни точно знаю, побеждает не сила, а характер и желание победы.
– Отдыхаете оба, - поднимаясь из-за стола, веско оборвал Васька Кучерявый.
– У меня дом не достроен, и денежный приз очень кстати.
Никто не ответил. Плотного крепыша Ваську работяги считали “мутным” и сторонились.
Юрка вышел из столовой и выругался: выезд загораживал малинового цвета трехтонный Порш, с надписью «Кент» на лобовой доске кабины. Закурил в ожидании. Мася не заставил себя ждать: