Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
Нэля отрицательно мотнула головой и прошептала:
— Я аборт делать решила…
— Ну ты даешь, Нэлька! — возмущенно воскликнул Митя. — Ребенок-то при чем? Сначала все-таки узнать надо, что к чему… Неужели ты настолько мне не доверяешь?.. — с горькой обидой произнес он.
Нэля молчала, опустив глаза.
— Слушай, Нэль, — вдруг сказал Митя почти весело, — давай позвоним Ритке и Анатолию? Давай? Впрочем, решай сама, — как захочешь, так и сделаем.
Нэля тихо сказала:
— Не надо никому звонить. Я тебе верю.
Что-то
Нэля крепилась, крепилась и все же сдалась — обняла его.
Он взял ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать и, задрав ей халатик и фартук, овладел ею и долго уделывал.
В полном изнеможении она сдалась и внутренне заплакала и, целуя его в шею, нос, губы, глаза, прошептала:
— Митька, Митька, я же без ума от тебя до сих пор! Я буду рожать тебе девочек или мальчиков, пока ты будешь хотеть меня!
И он хрипло ответил:
— Я всегда тебя хочу, каждую минуту…
Нэля пошла накрывать стол, а Митя открыл бутылочку «Изабеллы», и они сели за поистине праздничный стол. Сели рядышком, в обнимку, кормили друг друга, наслаждаясь едой и маленькими сексуальными шалостями, которые так радовали и развлекали их в первые месяцы после свадьбы.
Ночью они снова любили друг друга, и Митя вдруг сказал:
— Я наверное, повесился бы, если бы ты ушла от меня…
И опять это не было полной неправдой…
Нэля простила его, вернее, целиком поверила ему, но… Но что-то, какая-то крошечная боль, типа мелкой зажившей болячки, иногда покалывала, хотя она тут же отгоняла от себя это полуощущение чего-то недосказанного, какой-то маленькой лжи… А возможно, и большой.
Риточка все-таки дозвонилась. Нэля была, как всегда, на кухне, и потому Митя смог разговаривать, не боясь, что жена услышит.
Рита истерично просила, чтобы он простил ее за глупое сообщение по телефону, что она не поняла… И что ему за это было?
— Ничего, — ответил Митя.
Тогда Рита стала кричать о том, что Анатолий скоро убьет ее или Анечку, если Митя не устроит его в приличную страну через тестя. Что Анатолий может испортить Мите карьеру. И так далее все в том же духе.
Сначала Мите захотелось элементарно послать ее куда подальше, но вдруг его охватил противный дрожащий страх, и он сказал Рите небрежно:
— Послушай, дорогая моя, я завтра улетаю и так далеко, что твоему Анатолию меня не достать, ясно? А если он здесь начнет лить помои, то меня есть кому защитить. Думаешь, тестю это понравится, что его дочь окажется замешанной в грязь? Думаю — нет. А Нэля меня не бросит никогда, уж поверь мне. Вот и загонят за можай твоего Анатолия, а мне простят «ошибку юности». Так что пусть Анатолий твой сам побегает, ножками, ножками… Кстати,
Но Рита удержала его еще у телефона, сказав:
— От тебя какая-то женщина приходит, деньги Ане приносит, игрушки, одежку…
— Какая женщина? — удивился и похолодел Митя.
— Она сказала, что вы — друзья…
Тут раздался зов Нэли:
— Митя, ты где?
По коридору послышались быстрые шажки.
Митя бросил в трубку:
— Не могу говорить… — и тут же ласково откликнулся: — Я здесь, Нэлюша. В папином кабинете…
Он шел на кухню, на ходу обдумывая и звонок, и свои ответы… «Нет, нельзя этому шантажисту давать ни полмизинца! — откусит голову».
И он, веселый и игривый, вошел на кухню, автоматически приласкал Нэлю и уселся пить кофе.
Анатолий развелся с Ритой официально. Сказал, что больше не имеет смысла «делать вид», из чего Рита сделала вывод, что он нашел себе покровителя и, видимо, готовится к очередному отъезду за кордон.
Он и в самом деле стал похаживать в Большую Контору. Там зачастую встречался со знакомыми парнями, которые, также как и он, захаживали туда, собирались компаниями, обсуждали свои дела — кто-то куда-то устраивался, кого-то наконец засылали далеко, появлялись в их компании и разные начальнички…
Таким образом, Анатолий «выходил» себе Европу, пусть не самую-самую, но все же — не Алжир. Глядишь, а там и о благословенной Америке можно подумать.
Как и обычно, войдя в запыленную квартиру в Нью-Йорке, Нэля воскликнула:
— Ой, я по этой квартирке тоже соскучилась!
И чуть ли не с первой минуты занялась приборкой, а Митя сбегал в магазинчик рядом и накупил всякой всячины. Как же легко здесь жить, хотя бы вот в таком простом измерении: жратва, выпивка, обслуга и прочее!
Они славно посидели вдвоем за красиво накрытым столом, позже заглянули Андрей с Аленой, которые тоже крепко угнездились в Штатах, как и Митя. Остальные были новые.
Было мило и спокойно, — стабильно, — и на Митину душу снизошла тишь. Никто его здесь не достанет!.. И Нэля — хороша необыкновенно, особенно теперь, когда они с нетерпением ждут рождения дочери.
Надоели мальчишки! Своих сыновей, кстати, он почти не видел, — оба жили у тещи в Киеве или на даче в Дарнице…
Митя мечтал об очаровательной девочке лет пятнадцати, которую он, вполне еще молодой, — или моложавый, — мужчина торжественно ведет обедать в Дом журналистов, и все любуются ее красотой и завидуют стареющему ловеласу, предполагая, что ловелас хвастает не дочкой, а юной возлюбленной… Дочка будет тонюсенькая, с толстой недлинной курчавой косичкой и обязательно в белом платье, такую девочку он видел в Париже и запомнил.