Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
И ушел.
Вера безразлично посмотрела ему вслед.
Меж тем Митя и молодой познакомились. И теперь молодой требовал от Мити доказательств его большой любви к Вере.
Он хотел, чтобы Митя встал на руки и прошел хотя бы два шага.
Митя спросил очень серьезно:
— А надо?
Весельчак ответил, что это не просто — надо! — необходимо.
За Митиным стулом уже покачивался верный друг Спартак.
Он уловил последние слова и сообщил, что здесь над его другом Митенькой, великим поэтом и музыкантом, издеваются…
Вера
Весельчак стушевался и поспешил заверить, что пошутил, а Митя, уже наливаясь обидой, заметил:
— Могу и на руках… Но это, возможно, оскорбит нашу даму.
И снова решился.
Он положил свою руку на руку Веры и попросил:
— Вера, уйдем отсюда.
Она посмотрела ему в глаза — в них стояли слезы.
…Ах, как все поздно, подумала она, разве этот клоун — Митя?
Искрометный властный изысканный Митя? Этот тяжко осевший на стуле средних лет мужчина? Отец многих детей… Никогда!
И она с искренней жалостью покачала головой и сказала, запинаясь от той же жалости:
— Нет, Митя, это невозможно. Я никуда с тобой не пойду… Никогда.
За друга вступился Спартак. Он уже сидел за столом, и молодой весельчак угощал его коньяком.
— Нет, вы должны с ним идти, раз он хочет! Вы не знаете, кто он! Он — великий человек. И еще дипломат. Вот он кто, а вы? Кто вы-то?.. — Спартак враждебно смотрел на Веру.
— Я знаю, кто он, — ответила устало Вера, ей тяжка была эта сцена, невыносим ТАКОЙ Митя с его расхристанным другом.
— Не надо мне ничего объяснять. И вас знаю. Вы — Спартак, барабанщик… Верно?
— Ударник! — закричал Спартак, — я — ударник, девочка, чтоб ты знала!
Встал молодой весельчак, понявший, что веселья не будет, а будет тягостное выяснение стародавних отношений, а это ему ни к чему. И он по-английски удалился, лишь Вере сделав знак глазами: я лично ухожу.
Встала и Вера, бросив на стол какие-то деньги. Митя посмотрел на нее снизу вверх и снова попросил:
— Вера, уйдем… Как тогда, на пароходе, помнишь?
Веру пронзило это напоминание, и захотелось еще скорее отсюда уйти.
— Митя, я помню все. Но с тобой я больше никуда и никогда не пойду. Ничего у нас не выйдет.
Она повесила на локоть сумочку и направилась к выходу. Митя вскочил и пошел за ней.
Пока она одевалась в гардеробе, он стоял и смотрел на нее. Она надела элегантное, цвета топленого молока, кашемировое пальто, намотала на шею длинный шарф и выскользнула в стеклянные двери, не оглянувшись на Митю.
А он стоял как пригвожденный, не замечая холода, а сзади него шептал Спартак: «Плюнь на нее!»
Домой Митя пришел поздно, еле отвязавшись от Спартака, который никак не мог понять, почему любимый друг Митенька, живущий в пятикомнатной квартире с симпатягой Нэлей, не хочет взять его с собой, на одну ночь всего?..
Митя попытался объяснить ему ситуацию, но Спартак, ничего так и не поняв, дико на него обиделся и, съежившись, ушел
В квартире никто не спал.
Надежда Михайловна и Степан Иванович лежали, тихо перешептываясь, а Оля сидела на кровати в их с Митей комнате и, уже выплакав все слезы, тупо смотрела в темное окно. Вспоминала их с Митей прогулки, которые, естественно, сопровождались его поздними приходами ТУДА, В ТОТ ДОМ, бывший для нее лагерем противника, — врагом их с Митей необыкновенной любви…
А теперь?.. Теперь она сидит одна и ждет, а он, наверное, гуляет с какой-то женщиной или девушкой, может, моложе еще ее…
Митя пришел пьяный и злой.
Оля решила сейчас ничего ему не говорить — оставить на утро…
То, что он был пьян, несколько успокоило ее: не станет же он пить на любовном свидании?
Она только спросила, не хочет ли он чаю, — он на нее взглянул так, будто она предложила ему свинячьей похлебки.
Он уснул без единого словечка. Задремала и Оля, измаявшись за этот самый длинный вечер в ее пока короткой жизни.
А Надежда шептала своему Степушке, что завтра она этого прощелыгу выгонит и не станет слушать Олю. Хватит! Поиздевался этот Митька и над их дочкой, и над ними!
Степан Иванович только вздыхал, а сам жалел зятя, жалел их бесед на разные политические темы, их воскресных совместных распитий чекушек и под это дело опять же интересных разговоров…
— Зря ты так Надюш, мало, что в молодости бывает? Все пройдет, и забудут они про этот случай! А как родится ребеночек, так и всякие гулянки по боку! Будет Митя гулять с колясочкой, вот и весь сказ.
— Дурак, — как-то безнадежно сказала жена.
Митя проснулся среди ночи от головной боли.
Сразу вспомнил вчерашний вечер и ощутил стойкое отвращение к себе, глупому и ничтожному, и злобу на Веру с ее компанией — тоже мне господа!
Держатся, как небожители. Дрянь они……Но дрянь и ты, подумал он.
Услышал, что Оля проснулась — задышала неровно, зашевелилась.
И вдруг Митя разозлился еще больше.
…Надоело ему все! Надоели бабы, которые сначала хватают его мертвой хваткой, не дают дыхнуть, лопочут о вечной любви, а стоит ему захотеть личной свободы или НЕСВОБОДЫ! — но своей, какую он захочет! — они начинают его ненавидеть… Вон и очередная Ненависть к нему лежит рядом… Он больше не может!
И как, всегда не задумываясь над последствиями, он начал действовать. С него этой замшелой семейки достаточно!
Митя прошлепал на кухню, принял таблетку анальгина и вернулся в комнату, настроенный жестко по-боевому.
Оля не спала, сидела на кровати и смотрела на него.
…Эти хреновы стены, подумал раздраженно Митя, сейчас все всё услышат, но отступать он не собирался. Хотя идти-то тебе некуда, дружочек, вильнула хвостиком поганая мыслишка…
Он ее прогнал.
Оля смотрела на него почему-то со страхом. Это его подогрело.