Вкус крови
Шрифт:
Через три дня Александра Попова приняли на первый курс Первого медицинского института.
В тот год он перестал есть мясо.
– Лена, Леночка, можно, я буду звать тебя Штопка, ну хотя бы иногда.
– Ну если иногда…
– Милая, понимаешь, мне надо идти…
– Я понимаю. Но ведь ты вернешься?
– Да, я обязательно вернусь.
– Я буду ждать тебя, как Сольвейг.
Судмедэксперт Попов превратился в загнанного зверя. Шестое чувство обострилось до предела. Зверь, живший у него в душе, теперь окончательно вырвался наружу, полностью вытеснив человека по имени Санька.
Зверь легко
Хотя данный случай особенный. Поймали Вампира, Джека Потрошителя…
Еще не поймали… И поймают ли… Он злорадно оскалился. Жаль, денег маловато. Но идти домой нельзя. Ничего, на первое время хватит. Хорошо бы обзавестись оружием. Вот это было бы совсем нелишним. План быстро сложился в голове.
Существо, внешне выглядевшее как Александр Попов, вошло на станцию метро «Василеостровская» и поехало в сторону «Ладожской».
Он был уверен, что в самом отделении уже могут быть в курсе, но сообщили ли всем патрульно-постовым… Скорее всего нет. Он не мог знать этого, но чувствовал.
Он шел уверенно и знал – все получится, все будет в порядке. Он самый хитрый, самый ловкий и самый неуловимый. И у него все получится. Иначе просто не может быть.
Виктор Чекасов стоял у входа на пятую платформу, наблюдая, как мимо идут пассажиры, торопящиеся на электричку. Против всех правил он был один. Отделение сильно пострадало за последнее время – Игорь Власенко убит, Славу Полищука оставили в отделении, он заменял погибшего Жеброва. Все вообще пошло кувырком.
– Капитан, – раздался рядом уверенный голос. Чекасов обернулся и увидел судмедэксперта Попова. Он прекрасно помнил его по делу об убийстве в электричке и другим и не мог не оценить его профессионализм.
– Здравствуйте, – ответил он.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал судмедэксперт. – Я заметил подозрительного человека. У вас ведь есть розыскная оперативка на убийцу из электрички?
– С собой нет, – ответил Виктор. – Но я помню.
– Пойдемте со мной, вон туда, за багажное отделение.
Капитан последовал за судмедэкспертом. Они пропустили автокар, тащивший за собой целый поезд сцепленных тележек, нагруженных мешками с бельем. Прошли мимо багажного отделения, завернули за угол и оказались на совершенно пустом пятачке, ограниченном с трех сторон глухими стенами.
– Тут, – сказал судмедэксперт.
– Но… – с недоумением огляделся Чекасов. Происходило что-то не то. Виктор почувствовал это еще раньше, но теперь чувство тревоги захлестнуло его с головой. Что-то в поведении судмедэкс-перта ему вдруг очень не понравилось. Он резко обернулся. Но было поздно. Попов с размаху ударил его тыльной стороной ладони по шее прямо под ухом. В глазах у Чекасова потемнело, и он рухнул на асфальт.
Попов склонился над распластанным телом и ударил ногой в основание черепа сзади. Когда минут через сорок капитана Чекасова нашли, он был мертв. Пистолета при нем не было.
Практика после пятого курса проходила в деревне Волкино Оредежского района в крошечной деревенской больнице,
Жизнь в Волкине была скучная, и хотелось в город, тем более что там оставалась Надя, с которой они собирались пожениться. Они сделали бы это раньше, если бы не Санькины сны, а иногда и кошмарная явь. По Петроградской уже пополз слух, что пропадают рыжие кошки. Пришлось переехать в Московский район.
Больше всего он боялся, что догадается Надя. Матери к тому .времени уже не было в живых.
Вечером двадцатого июля Саньке стало муторно вконец. Захотелось немедленно уйти из Волкина и хотя бы на день оказаться в городе. Больных почти не было, если не считать выздоравливающего старичка с воспалением легких и бабки с гипертонией. Обоих можно было спокойно оставить на медсестру, горластую тетку по прозванию Кувердйха.
Вечером после обхода Санька зашел к ней и попросил подежурить за него до понедельника. Та согласилась, попросив привезти из города мяса и водки-в местном магазине уже давно не оставалось ничего, кроме комбижира и «обсыпки бухарской», другими словами дешевых подушечек. На том и порешили. Вечером Санька пошел пешком на станцию Чолово. Путь был неблизкий – десять с лишним километров, и Санька рассчитывал, что его подберет попутка. Но попуток не было – Оредежский район как будто вымер.
Когда добрался до Чолова, поезд уже стоял на платформе, и Санька, припустив бегом, вспрыгнул на последнюю подножку. Он отдышался и вдруг почуял запах. Не надо было оглядываться, чтобы понять – женщина стоит справа. Запах волнами накатывал на сознание, и в воображении снова возникли бледно-зеленоватые уродцы сосвернутыми шеями и вспоротыми животами, бьющаяся под его пальцами в предсмертной агонии живая плоть… Стало душно, и Санька тяжело задышал.
– Че так запыхался? – послышался рядом игривый голос. – От волков, что ли, убегал? Или муж с молодухой застукал?
Санька с трудом повернул голову.
Рядом с ним стояла толстая рыжая деваха с конопатым лицом и смотрела на него наглыми голубыми глазами.
– С чего вы взяли? – пытаясь унять охватывающую его дрожь, спросил он.
– Так видать по тебе. Какой-то ты заполошный. – Девка подмигнула ему и убрала с лица рыжую прядь.
Санька повернулся к ней и взял ее за грудь.
– Ладно, потискать дам, бесплатно, – сказала девка, – но больше ни-ни.
Пошли вот туда.
Она достала из кармана железнодорожный ключ и открыла дверь, за которой оказалась кабина водителя. Стоял конец июля, было еще светло, но кое-где уже зажигались огни.
– Красиво, да? – сказала деваха. – Я люблю сюда клиентов водить. Смотришь, и кажется, будто летишь незнамо куда. И им тоже нравится. У меня даже один постоянный был, старичок, говорил, что, кроме как в этой кабине, вообще кончить не может. Видок атасный, да? Ну давай пообжимаемся. Понравился ты мне, какой-то ты бешеный, люблю таких.
– А ты дверь запрешь? – преодолевая хрипоту, сказал Санька. В нагретом за день душном помещении запах оглушал его, накатывая на гаснущее сознание. Он услышал, как рыжая повернула ключ в двери и сказала: