Вкус крови
Шрифт:
Видно, Лариса явилась с самыми решительными намерениями. Следователь казался ей привлекательной добычей. Не очень легкой – но от этого охота становится еще интереснее.
– Ваша фамилия, имя-отчество, год рождения? – не замечая прелестей свидетельницы, спросил Самарин.
– Лариса Георгиевна Мокроусова, семьдесят седьмой.
– Что вам известно о смерти Марины Сорокиной, жены Константина Сорокина, вашего сослуживца?
– Да какой-то маньяк ее замочил… А на хрена она с ним пошла? Надо же смотреть, с кем идешь. Господи!
«А ведь, по сути, она права», – подумал Дмитрий и спросил:
– Со слов Константина Сорокина я понял, что вы были знакомы с его женой.
– Было дело. Она же по специальности – училка. У нас в школе вела историю.
Это, прямо скажем, был не самый мой любимый предмет.
– А какой же самый любимый?
– Физкультура! – Лариса хмыкнула.
– Но вы пошли не по спортивной линии.
– Тренера не стало.
– Лариса, а вы могли бы припомнить, что произошло, когда у вас в журнале отмечали день рождения Сорокина?
– Да ничего такого. Сидели за столом – выпивали, закусывали. Мы с Сорокиным оказались рядом, и уж не знаю, кто начал, он или я, кажется, все-таки он, стали целоваться. Но это так, в шутку. Шеф ему машину редакционную дал, велел водителю отвезти его домой и вернуться назад. Думаю – прокатимся вместе.
Тем более что я ему подарочек купила один, хотела с глазу на глаз передать.
– Вам часто приходилось дарить нижнее белье чужим мужьям?
– Нет. Я предпочитаю, чтобы его дарили мне.
– Но в тот раз вы изменили своим принципам.
– Ну, понимаете. Костя всегда был такой какой-то безынициативный, квелый, хотелось его взбодрить. С такой женой – неудивительно. Посмотришь – молоко в грудях киснет.
– Но вы не знали, кто его жена?
– Понятия не имела! Я ее и узнала-то не сразу. Стоит в дверях с таким видом, будто привидение увидала. И даже не вышла, чтобы дать мне одеться. Глаза вылупила, как истукан. Мне, конечно, за себя не стыдно: и фигура, и белье – все при мне. Но к такому хамству я не привыкла… – Лариса передернула круглыми плечами. Она до сих пор не могла простить Марине пережитого унижения.
– А Сорокин? Как повел себя он?
– Ой, вы бы видели! Противно вспомнить. Сначала испугался, когда услышал, как открывается входная дверь. Задрожал, как кролик, а до этого такой был страстный! Ну а после со мной ни полслова, как будто я в чем-то виновата!
Видите, как получается! Что, я его силой затащила в постель? Извините, это бабу можно трахнуть против ее воли, а мужика-то – шиш! А уж у него на меня стоял, как, наверно, на нее никогда в жизни!
Слушая Ларису, Самарин быстро набирал на компьютере текст протокола.
– Ну что ж, спасибо, Лариса Георгиевна. Сейчас я оформлю протокол, прочитаете, подпишите.
«10 октября сего года я вместе с Сорокиным К. Г.
– Как у вас неинтересно получается, – хмыкнула Лариса.
– Факты, – пожал плечами Самарин.
Лариса взяла ручку и подписалась.
В этот момент дверь открылась – без стука. За многие годы работы в следственном отделе Дмитрий так и не смог привыкнуть к тому, что в отделениях, в отличие от Прокуратуры, сотрудники могут в любой момент ввалиться в чужой кабинет, не интересуясь, чем заняты сидящие там люди.
– Самарин, Гусаков от тебя чего-то хочет. Освободишься, зайди к нему.
– Сейчас, одну минуту, только протокол оформлю. – Дмитрий поднялся с места.
– Физкульт-привет! – вдруг услышал он и удивленно обернулся на свидетельницу. На лице Ларисы играла кокетливая улыбка. – А я только-только о вас вспоминала!
Самарин обернулся на стоявшего в дверях Анатолия Жеброва, инспектора по делам несовершеннолетних. Тот смотрел на Ларису, но совсем не так, как сержанты патрульно-постовой службы.
– Здравствуйте, – сухо ответил он на приветствие.
– Анатолий Григорьевич, вы что, не узнаете меня? Неужели я так изменилась? Богатой буду!
Она хотела сказать что-то еще, но Анатолий, сказав: «Отпускай свидетельницу и немедленно к Русакову», У исчез в коридоре, плотно прикрыв за собой дверь.
Вся эта сцена, наверно, посмешила бы Мишку Березина и Никиту Панкова, которые и раньше, бывало, посмеивались над усиленными потугами Анатолия создать себе репутацию примерного мужа и семьянина. Впрочем, в транспортной милиции это скорее выглядело как блажь, потому что это была не та добродетель, которая ценилась превыше всего.
– Вы знакомы с капитаном Жебровым? – спросил Самарин у Ларисы. Та в ответ хмыкнула.
– Еще бы! Его же тогда поперли из школы! Меня тоже хотели исключить, но одиннадцатый класс, сами понимаете. Осталось всего два месяца. И потом, мамаша моя пришла к директрисе и сказала, что напишет в министерство образования, что у нас тут учителя совращают несовершеннолетних… – Лариса снова хмыкнула.
– Он вас действительно совращал?
– Ну, мы как-то оба совратились. – Лариса закусила губу. – Он тогда был красивее. Как-то растолстел, что ли… Или ментовская форма ему не идет…
– Ладно, Лариса, пока вы свободны, но не исключаю, что мне придется вас вызвать еще.
– Буду счастлива с вами встретиться в любое время. – Лариса кокетливо повела плечом. – И в менее формальной обстановке. – А так как следователь никак на ее слова не прореагировал, спросила:
– А этого, маньяка-то, не нашли?