Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II
Шрифт:
Я уже слышал о подобном «кино», но ни разу не был на показе. Мои родители были пуританами. Не поймите превратно, несколько раз я с друзьями пробирался в бурлеск [3] на углу Форбс-авеню, а в то время на бурлеск стоило посмотреть. Но я понятия не имел, что ждет меня на этот раз.
«Никелодеон» мистера Харриса оказался вовсе не прокуренным грязноватым логовом, как я того ожидал. И совсем не походил на бурлеск. Это местечко обладало стилем и очарованием, и позже я узнал, что так и было задумано владельцем. Он ожидал расцвета киноиндустрии и хотел привлечь к новому жанру достойных зрителей.
3
Бурлеск — здесь:разновидность
Мы вошли, Мэттью отыскал для меня местечко в зале и тут же исчез. Пару секунд спустя я заметил его за пианино. Несколько посетителей терпеливо ждали начала представления. Все они показались мне знатоками данного вида развлечений.
Прошло несколько минут, и свет в зале погас. Где-то позади я услышал движение, затем механические звуки проектора. И вдруг мерцающий луч света пронесся над головой и расцвел на белой стене волшебным потоком движущихся фотографий. Пьеса называлась «Тэсс из Страны бурь». Главную роль исполняла энергичная девушка по фамилии Пикфорд. Я мало что помню о фильме (как позже выяснилось, пленка была бракованной), но головокружительное восприятие нового искусства навсегда изменило мою картину мира. Я сразу стал пылким поклонником «движущихся картинок».
Сам Мэттью во время показа был для меня лишь силуэтом, раскачивающимся в ритме музыки и сюжета. Его игра и изображения на стене слились для меня в единое целое. Его движения, казалось, идеально совпадали с эмоциями на экране. Когда в фильме кипели страсти, он тоже был страстным, когда же наступал перерыв, Мэттью расслаблялся. Мне было немного стыдно говорить ему об этом, ведь я считал, что не оправдал его надежд, поскольку Мэттью приглашал меня как слушателя. Но он лишь обрадовался моей «рецензии».
Он остался на второй сеанс, и я вернулся домой в одиночестве. Представление взбудоражило меня, лишило сна в ту ночь.
Мне хотелось продолжить наш с Мэттью разговор. Я мечтал посмотреть новые фильмы с его музыкой.
И снова увидеться с Либерти.
А на следующее утро Мэттью опоздал на службу.
В тот год лето выдалось теплым, и Мэттью с Либерти часто приглашали меня на выходные за город, на пикник. Мы вместе посещали концерты и выставки в новом музее Карнеги. Я полюбил их компанию и до сих пор дорожу воспоминаниями о тех днях как о самом счастливом времени в моей жизни. Меня все так же поражали познания Мэттью, а Либерти с каждым днем казалась мне все прекраснее. Я заметил в ней некую чертовщинку. Она была остра на язычок, но в ее шутках никогда не было жестокости или желания унизить.
В то лето я все чаще бывал в кино. Поначалу в компании Мэттью, а со временем начал ходить один, пробираясь на место до начала его выступления и стараясь, чтобы он этого не заметил. Я пристрастился к новому жанру искусства и вскоре обладал немалыми познаниями в этой области. Я начал разбираться в качестве кинокартин. Знал наперечет названия компаний, которые создавали их в Нью-Джерси. И стал поклонником некоторых актеров, в особенности мисс Пикфорд.
Но вскоре я понял, какую огромную роль играл Мэттью во время этих показов. Однажды вечером он приболел и не смог играть. В тот раз показывали картину, которую я видел уже дважды (да, я был завсегдатаем повторов). История понравилась мне и без музыки Мэттью, но заметно меньше, чем раньше. К тому же я отметил, что фильм был немного другим.
После этого я стал возвращаться в «Никелодеон» собранным и отрезвленным. Я стал внимательно наблюдать. Я изучал, можно сказать,
А Мэттью лишь загадочно улыбнулся, когда я рассказал ему об этом.
Я часто бывал в их квартире, наблюдая за тем, как Мэттью разучивает новые пьесы для пианино, а Либерти готовит обед. Его репертуар потрясал воображение, он все играл по памяти. Он исполнял произведения композиторов, о которых я никогда не слышал: Сати, [4] Веберна [5] и какого-то слишком уж сложного господина по имени Шенберг, [6] который гораздо больше музыки любил математику.
4
Сати, Эрик Альфред Лесли (1866–1925) — французский композитор и пианист, один из реформаторов европейской музыки первой четверти XX ст.
5
Веберн, Антон (1883–1945) — австрийский композитор и педагог. Представитель так называемой «новой венской школы».
6
Шенберг, Арнольд (1874–1951) — австрийский композитор, теоретик и педагог, представитель музыкального экспрессионизма. Основоположник атональной музыки.
— Я постоянно практикуюсь в гаммах и интервалах. Либерти порой даже уходит в это время погулять. — Мэттью мягко улыбнулся. — Говорит, что странно себя чувствует во время этих упражнений. Но постоянные повторы так приучают мои пальцы к клавиатуре, что я могу на нее даже не смотреть… и не думать о ней. Меня интересует не последовательность аккордов, а звук и его текстура.
Я понятия не имел, о чем он говорит. Но однажды во время рутинных упражнений Мэттью сыграл нечто такое, от чего мое тело покрылось мурашками.
— Что это?! — воскликнул я.
— Это тритон. — Мэттью рассмеялся. — Увеличенная кварта. Она и должна раздражать. Diabolus in musica.
— Дьявол… что?
— «Дьявол в музыке». — Он таинственно понизил голос. — Запретный интервал, пришедший из Средних веков… когда музыка была собственностью монахов и Церкви.
Мэттью снова заиграл, а я опять вздрогнул. Просто не мог удержаться.
— Не слишком приятно, да? Но у тритона свое назначение, как ты и заметил. Мне нравится. — Он захихикал.
Помимо гамм Мэттью часами практиковался в импровизациях, которые называл «спонтанными композициями». Это было потрясающе. Он говорил, что своей музыкой хочет изменить душу аудитории, произвести метаморфозу, во время которой люди перенесутся в иное место и время. Его теории отдавали жутковатым для меня спиритизмом, но я терпеливо слушал его попытки передать свое виденье идеального сочетания музыки и кино. Мэттью был уверен, что рано или поздно два этих мира сольются, оказав мистический эффект на зрителей.