Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II
Шрифт:
Куинн копил слюну и, когда врач нагнулся, плюнул ему в лицо.
— Пошел ты!
Доктор Ньюманн отвернулся и напряг плечи.
— Крепкий орешек. — Он набрал еще анестетика. — Нужно его успокоить.
— Нет. Хватит лекарств. — Снова голос полковника. — Мы хотим, чтобы он мучился.
Кто-то затянул ремень, удерживавший голову Куинна. Боли он не почувствовал, но что-то в черепе хрустнуло, и перед глазами все поплыло. Куинн больше не боялся смерти — его пугал долгий, мучительный путь к ней.
Он услышал чирканье спички, и через несколько
Он полностью воспринимал окружающее. Понимал, что находится в пыточной камере, и это его пугало. Еще пара минут, и его защита будет взломана. А без блока в сознании он может выложить им все, что они хотят.
Он попытался проглотить язык, но медсестра раздвинула палкой его челюсти.
— Еще раз. — Нетерпеливый голос полковника, прикосновение электрического зонда…
Повсюду замерзшая вода, Кэссиди стоит на вершине кристально белого холма, окруженного соснами, сгибающимися под весом свежего искрящегося снега. Он еще мальчик, он выдыхает клубы пара и смеется от незамутненной радости, потому что пар так похож на дыхание дракона и так красиво рассеивается в чистом утреннем воздухе. Он смотрит вниз, на свои маленькие руки в синих шерстяных варежках. У него санки. Отталкиваясь ногами, он выезжает на склон, делает глубокий вдох и посылает санки вниз. Санки несутся со свистом пушечного ядра, он кричит от радости. И вдруг пугается того, что санки могут влететь в дерево и он сильно ударится, а то и умрет. Радость сменяется страхом. Уши замерзли и болят, воздух протестующе визжит, а может, и не воздух, может, это чей-то голос, возможно, даже его голос…
— Дадим джентльмену отдохнуть, — почти вежливо говорит полковник. — Не вижу смысла в излишней грубости.
Но Кэссиди/Куинн не может перестать кричать. Он издает совершенно дикие звуки, словно обменялся душой с тем мексиканским парнишкой, которого сожгли на колесе под жарким солнцем Техаса. Так могла бы кричать душа гордого мужчины, запертая в гниющем теле незнакомца, так мог бы кричать любящий мужчина, навеки потерявший свою жену. Так выл ветер в ушах мальчишки, несущегося навстречу смерти. Вопли отдавались эхом от бетонных стен. Он кричит за все эти жизни, за все двести пятьдесят лет и вот наконец замолкает. Остается лишь сорванное Дыхание Кэссиди/Куинна.
— Хватит. — Кто это сказал?
Он предаст друзей, в этом можно не сомневаться; будет тараторить и выть, пока не выболтает все, что ему известно, лишь бы избежать Ньюманна и его зонда, игл и наркотиков. Это нужно остановить.
«Я ведь и правда был
— Я буду говорить.
Полковник подался вперед, скрипнув стулом.
— Конечно, будешь, Кэссиди. Почему бы и нет? Твои друзья уже многое нам наболтали.
— Ложь.
— Назови мне их имена.
— Прошу вас. Я не могу.
— Не можешь? — Стул снова завизжал. — Видимо, мотивации было недостаточно. Ньюманн, повторите-ка ему последний сеанс.
Пленник внезапно принял решение.
— Ладно, ладно, — прохрипел он. — Но пожалуйста, только не пустоту. Только не ее. Второй раз я просто не выдержу.
Доктор Ньюманн помедлил секунду, осмысливая услышанное. Сверился с пометками в блокноте, нашел место, обозначенное как «пустота», и вопросительно посмотрел на полковника. Тот кивнул, и Ньюманн сместил зонд к участку мозга, отвечавшему за «пустоту».
Прошептав «прости», он опустил зонд…
…девушка с бронзовой от загара кожей, длинными каштановыми волосами и миндалевидными глазами танцует под прохладным дождем поливалки. Это Мартина, на ней мужская белая футболка. Мокрая ткань липнет к телу, очерчивая напряженные соски и темный треугольник волос внизу…
— Что происходит?
— Не знаю, сэр.
…Мартина широко улыбается ему, подмигивает и машет рукой. Кэссиди смотрит вниз, видит мозоли на руках: на сильных молодых руках с рельефными мышцами…
— Отвечайте, черт бы вас побрал, что с ним не так?
…Она приближается, покачивая бедрами, и он шагает ей навстречу. Пространство и время сходятся воедино…
— Вы его потеряли?
— Я не знаю, что случилось.
— Посмотрите на него. Это же овощ, у него слюна капает.
— Какая-то форма кататонии?
…Солнце целует голую кожу, покрытую потом и кремом от загара, тело наслаждается физической работой…
— Идиот! В таком состоянии он бесполезен!
— Доктор, — зовет медсестра, — пациент не дышит.
— Что?
— Пульса нет.
— Реанимируйте!
— Мы пытаемся. Разряд. Разряд!
— Доктор?
…солнечный, но не сухой день — Кэссиди видит полосу темной газонной травы, блестящей от брызг поливалки, которая с шипением вращается на заднем дворе. И снова она улыбается ему…
Мартина.
Свободен. Я свободен…
Стоп.
Пациент открыл налитые кровью глаза. Хирург походил на гнома — низенький, квадратный, с неровными желтыми зубами, напоминавшими клавиши разбитого пианино. Куинн был напуган и не помнил ничего, совсем ничего, кроме своего имени.