Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Потому что я очень сильно хочу что-нибудь разрушить, а сломанные части запихнуть себе в грудь. Мне срочно нужно чем-то заполнить жгучую пустоту внутри себя, чтобы любой вдох больше не причинял столько боли.
Я потеряна, запуталась подобно наушникам в чужом кармане, и распутаться самостоятельно не хватает сил.
— Тебе нужно развеяться, — Стас не прикасается ко мне, словно чует опасность, но это почему-то злит и разочаровывает ещё больше. — Давай, сходим куда-нибудь вечером. Напьёмся, повеселимся, —
Я медлю, обдумывая предложение Скворецкого выбраться из душной квартиры и отвлечься от нагнетающих мыслей. У меня нет настроения развлекаться, но, признаться, сидеть в четырёх стенах тоже нет сил.
— Ладно, — соглашаюсь. — Но, если мне будет скучно, я уеду домой.
— Без проблем, — поднимает руки в знак согласия. — Как раз сегодня открытие нового клуба, должно быть весело.
— Ага, — отмахиваюсь.
Делаю воодушевлённый вид, прежде чем развернуться и от отправиться на кухню, чтобы встретиться с холодильником. И куда катится моя жизнь?
Только ем, злюсь, ненавижу весь мир, снова ем. Я как вечно недовольный кот, не позволяющий прикоснуться к себе. Скажем нет чесанию пузика, долой ласки и расчесывания шерсти, приветствуются только злое шуршание пакетов по ночам и обгаженные тапки.
Хорошо быть котом.
Но я, к сожалению, не котейка, поэтому приходится взять себя в руки и начать собираться на открытие какого-то там клуба. Вечернее платье, туфли, макияж. Я смотрю на себя в зеркало и понимаю, что совершенно не хочу никуда идти, тем более развлекаться, однако Стас настойчиво стоит над душой, словно чувствует, что я сомневаюсь.
Новый клуб «Пропаганда» в свой первый день жизни делает невероятно-роскошный «вдох». Роскошная оболочка здания манит к себе не только золотую молодёжь, жаждущую просадить на алкоголь и развлечения значительную часть денег родителей, но и простых смертных, наивно полагающих, что охрана клуба снизойдёт до них и впустит хотя бы на пару минут.
Дорогие автомобили небрежной вереницей припаркованы у входа, неоновая вывеска гипнотизирует как фонарик на голове удильщика, как лампа, притягивающая глупых мотыльков.
Внутри просторно, несмотря на огромное количество народу. Музыка оглушает, вспышки света дезориентируют, а единственное желание, возникающее в моей голове, заставляет уверенно двигаться к бару.
— Не налегай так сильно, — предупреждает Стас, когда я допиваю чёрт знает какую порцию виски со спрайтом.
Сам Скворецкий сидит со стаканом коньяка спиной к бару и скучающе рассматривает гостей. Вот жук, сам же меня сюда вытащил, а развлекать не собирается.
— Всё нормально! — громко говорю я. — Пойдём лучше потанцуем!
Не могу больше сидеть, мне срочно нужно что-нибудь поделать.
Стас насмешливо осматривает меня с ног до головы, оценивая состояние, но я ещё
— Ну, же! Ты сам меня сюда вытащил! — хватаю его за руку и тяну в сторону танцпола.
Парень успевает лишь поставить свой стакан на стойку, прежде чем мы ныряем в толпу и начинаем танцевать под оглушающую пульсирующую музыку. Здесь так тесно, что я буквально чувствую жар тел, находящихся рядом со мной. Их энергетика заставляет подстроиться под бешеный ритм живой волны, и я буквально растворяюсь в плотном потоке тел.
Меня больше нет, а есть мы: сгусток субстанции, собравший воедино кучу мини-вселенных. Здесь особенный мир, мир громкой музыки, вспышек света и случайных, а порой и нет, прикосновений.
Я не помню, сколько времени провожу на танцполе, но в какой-то момент все силы во мне испаряются, и я начинаю рассеянно осматриваться. Стаса поблизости нет, и я не знаю, когда он ушёл. Свет ослепляет и заставляет щуриться, от громкой музыки трещит голова, а потные тела, ещё минуту назад вызывающие во мне энергию, пробуждают лишь отвращение.
Становится душно и тесно: я пробираюсь в сторону барной стойки, а, когда толпа выплёвывает меня и мой пережёванный внутренний мир, замираю. Вижу Диму, уверенно направляющегося ко мне, и делаю неуверенный шаг к нему навстречу.
— Где Стас?
— Он отошёл ненадолго, скоро вернётся.
Ясно, ничего нового.
— Я в туалет, — отчитываюсь, решительно направляясь в сторону уборной. — Жди здесь, скоро вернусь.
Не сработает, парень всё равно пойдёт за мной и займёт удобную позицию, чтобы вести наблюдение. Он профи, его просто так не обманешь.
В женском туалете холодно: я облокачиваюсь на раковину и смотрю в зеркало, вдруг понимая, что меня тошнит от собственного отражения. И не из-за того, что я пьяная, или мне не идёт это красивое платье, или стрелки нарисованы криво, просто я смотрю на себя и понимаю, что это вовсе не я. Кто-то другой, совершенно чужой человек.
Я, Ирина Ольханская, выросшая во дворе и способная дать отпор любому обидчику, стою в туалете дорогого клуба и совершенно не понимаю, во что превратилась моя жизнь.
Мне хочется сорвать с себя маску, выбросить притворство и вернуться назад. Туда, где я ещё не была знакома ни со Стасом Скворецким, ни с Элли Макеевой, а в день, когда моя мама была ещё жива, а папа не познакомился с Мариной. Вот только я не помню этого дня и вряд ли он вообще когда-то был в моей жизни.
— Отличное платье, — резкий голос заставляет вернуться в реальность.
К раковине справа подходит девушка, улыбаясь так, словно только что сделала мне величайший комплимент. Я смотрю на её тёмные волосы и яркий макияж. Чёрные потёртые джинсы, распахнутая кофта с капюшоном.