Вкус власти.
Шрифт:
– Странно? Дверь-то заперта, – провозгласил недоумённый голос.
– Не! Полкан сюда ведёт. Пошли.
Умельцы! Ковка невольно вжался в толстый слой сена.
Не меньше четырёх умельцев громко переговариваются возле запертой в дом двери. Сквозь слой сена просвечивают яркие факелы. Но хуже всего другое: сквозь говор умельцев то и дело пробивается шипящее дыхание большой собаки. Ковку пробил холодный пот. Руки онемели, а на грудь будто навалился тяжеленный валун. Вот почему они так быстро дошли до этого дома. Над ухом взорвался бешенный собачий лай.
– Стоят! Полкан. Стоят!
Собака поперхнулась собственным лаем.
– Мужики! Он здесь.
Нужно что-то делать, шевелиться, бежать наконец. Но Ковка, в глубине души надеясь на чудо, с трудом подавил дикое желание вскочить, раскидать сено и пуститься со всех ног наутёк. Нельзя. Ни в коем случае нельзя. Натасканная псина просто сиганёт на спину и собьёт с ног.
Умельцы обступили навес. Большая собака не лает, но продолжает грозно рычать. От напряжения дрожат руки, но Ковка упрямо продолжает лежать под слоем сена без малейшего движения.
– Эй! Парень! Не валяй дурака. Вылазь! А то хуже будет, - громогласно приказал умелец.
Ковка нехотя перевернулся на живот. Бесполезно. Чудо так и не произошло. Его нашли, бежать бесполезно. Остаётся только одно.
Делая вид, будто он и в самом деле готов покорно вылезти наружу и сдаться, Ковка незаметно вытащил из-за пояса топор.
Великий Создатель, помоги. Сорванной пружиной Ковка выпрыгнул из слоя сена. Медный топор взлетел над головой.
Умельцы проворно отскочили в стороны. Топор зря рассёк воздух. Встав на ноги, Ковка рубанул ещё раз. Но умелец ловко перехватил руки и по дуге дёрнул вниз.
Ковка, выпустив топор, перевернулся в воздухе и брякнулся на спину. Позвонки выстрелили болью. Грязный сапог двинул в лицо. В глазах потемнело, затылок впечатался в твёрдую землю. Истошно залаяла большая собака.
Не давая опомниться, его перевернули на живот и заломили руки за спину. От резкой боли Ковка взвыл. Быстро и ловко умельцы связали руки, да так туго, что больно пошевелить стянутыми назад плечами. Наконец, затянув последний узел, Ковку рывком поставили на ноги.
Сквозь кровавую пелену перед глазами худо-бедно можно разглядеть мучитель. Вблизи, без щитов и не в плотном строю, люди как люди. Вполне обычные мужики с натруженными руками и вовсе без хвостов и рогов. Кто выше, кто ниже, одинаково коренастые в тёмно-коричневых доспехах из толстой выделанной кожи. Только у самого главного на груди пришито несколько медных пластин. За поясами обычные топоры, а на головах остроконечные шлемы. Умелец с факелом сжимает в левой руке копьё. Псина с большими тёмными пятнами на шкуре молчит, но всем своим видом показывает, что готова вцепиться в глотку, едва держащий её умелец отпустит ошейник.
Самый главный подошёл вплотную и подло ткнул кулаком в живот. От неожиданности Ковка громко охнул и попытался согнуться по полам, но умельцы удержали его в вертикальном положении.
– В тюрьму его, - коротко приказал самый главный.
Глава 18. Допрос с пристрастием.
Что за неведанная «тюрьма» - совершенно непонятно. По дороге Ковка пару раз попытался вырваться, но оба раза умельцы не отпускали его, а, ещё больнее заломив руки, волокли дальше. По дороге свет факела то и дело выхватывает из темноты всё те же бревенчатые избы и низенькие заборчики возле них. Наконец, перед большими обитыми медью воротами умельцы остановились.
От удивления Ковка выпучил глаза.
А, ну да. Старики сказывают, будто внутри крепости умельцы построили ещё одну большую стену и высокую башню, которые, вроде как, преграждают путь на Утёс. Наверно, это и есть те самые ворота, медные листы ровные, чистые, слегка потемневшие. Никто не колотил по ним тяжёлым бревном или медным топором. Едва приоткрыв левую створку, умельцы протолкнули Ковку во внутрь.
Обитые медью ворота с лязгом захлопнулись за спиной. Ковка понурил голову. Вот ещё одна стена отделяет его от свободы и соплеменников. Если для того, чтобы перебраться через внешнюю стену потребовалось столько сил и лишений, то выбраться наружу через две стены вообще нереально. Ковка едва не повис на руках молчаливых умельцев.
Путешествие закончилось в угловой башне. Ковка едва не рухнул с узкой кирпичной лестницы и едва не разбил голову о низкий косяк, когда его буквально зашвырнули во внутрь башни. Двое молодцов повалили Ковку на пол, сдёрнули мокасины, штаны и даже набёдренную повязку. Развязав руки, быстро и ловко сдёрнули куртку. Ковка сдержанно охнул, ладони отозвались колючей болью.
Зачем его раздевают? Второй раз за каких-то пять минут Ковка не сказано удивился. Неужели умельцы позарились на далеко не новые мокасины, заштопанные на заду штаны и пропахшую потом куртку? Так, вроде, умельцы никогда не занимались мелочным мародёрством. Всех, кто погиб внутри крепости после сражения в поле, вынесли наружу полностью одетыми и даже с целыми руками. Медь, конечно забрали. Ковка не успел прийти в себя, как молодцы вновь стянули запястья, да ещё зачем-то тонким ремешком связали ноги чуть по выше ступней.
Словно бревно или тяжёлый мешок Ковку внесли в квадратную ярко освещенную комнату. Воткнутые в стены факелы роняют искры в подставленные плошки с песком. Ну вообще! Умельцы подвесили Ковку на крючке по среди комнаты. Кожаные путы острыми зубами впились в стиснутые запястья. И, словно желая добить его свои чудачеством, к ногам прицепили тяжёлый валун. Растянутый, словно тетива, Ковка мелко затрясся в подвешенном состоянии.
Задранные вверх руки словно тиски сжали голову. Кисти и ступни режет острая боль. Но, стараясь разогнать кровавый туман перед глазами, Ковка попытался рассмотреть хоть что-нибудь в этой странной комнате.
Прямо напротив на широкой стене из красного кирпича висит внушительное собрание очень странных инструментов. Какие-то молоточки, щипчики, чудные закруглённые зубила, пушистые плётки, широкие кусачки. Чуть правее стоит широкая вытянутая пирамида с тупыми гранями. Левее маленький квадратный столик со свечой в высоком подсвечнике и пара трёхногих табуреток. Спина чувствует жар разведённого огня. В воздухе витает запах дымы и слышно, как трещат горящие поленья.
Пошевелить головой невозможно. Но вот в поле зрения появились новоявленны мучители. Маленький вёрткий мужичок с растопыренными ушами и бегающими глазками не понравился больше всего. Весь какой-то суетливый, как будто пришибленный, в просторном замызганном переднике, который больше подошёл бы дородной женщине. Второй мучить более плотный и высокий ведёт себя гораздо спокойней. На нём точно такой же передник, но гораздо более чистый. Плотный, потирая красные глаза широкими кулаками, предложил: