Вкусно – Кусь или Попаданка с пирогами

— Ну, давай ещё по одной, Люсь, и я пойду. За что выпьем? – я подняла бокал с игристым, и уставилась на любимую и самую близкую подругу – Люську.

— А, давай выпьем за счастье! Мы с тобой его заслужили! – Люська звонко расхохоталась во все свои тридцать два, и аккуратно стукнулась о мой бокал.

С Люськой, точнее с Людмилой Павловной Арсеньевой – бухгалтером высшего класса и самым востребованным специалистом в городе – мы дружили с детства. Правда тогда она была просто Люськой, веселушкой, хохотушкой и лохматой девчонкой, с вечно зелёными ободранными коленками. Вместе

мы излазили все закоулки района, прыгали по гаражным крышам, вместе получали по задницам от гневных родителей. Вместе пошли в первый класс, практически одновременно встретили свои половинки, в один день вышли замуж. Даже дети у нас родились с разницей в несколько дней.

По жизни вместе... и развелись в один год.

Да, такая вот дружба – судьбою связанная. Теперь мы ещё и бизнес вместе ведём. Я – ответственная за меню, персонал, поставки-закупки и прочую нудную, но очень важную дребедень. А Люська тащит то, что меня бесит до дыма из носа – бухгалтерию. Нет, вот серьёзно, я готова напечь пирожков с тремя видами начинок на целую свадьбу, но только не сидеть целый день, сводя дебет с кредитом... или как там это называется?

Сегодня у нас великий день. Мы празднуем открытие уже пятой точки с названием «Обед у мамы» - кафе домашней кухни. Вот так неожиданно, за три года каторжной работы, мы стали бизнеследи. Горжусь нами, прекрасными девочками-пчёлками!

— Может, ещё посидим? – Люська устало потирает глаза, совсем позабыв про макияж. Под веком тут же образуется синяк – Люська превращается в полупанду. – Давно не отдыхали... Чё у тебя с Богданом?

— Да... не знаю, как сказать. – Кривлю моську, потому что и сама не знаю как у меня с Богданом. – Встречи по пятницам с ночёвкой до воскресенья, редкие выходные и праздники с выездом в соседний город... Короче, мне нужен Богдан, чтобы я не забыла, как секс выглядит.

— Ха-ха, ну ты даёшь, подруга! – хохочет Люська. — а кто это у нас выжег своё пуританство калёным железом? Кто тут у нас произвёл падение моральных устоев?

—Ой, Люська, — смеюсь в ответ, прекрасно понимая, о чём она говорит. После развода я с пеной у рта, доказывала, что «никогда в жизни больше...» и вообще, мне этот «секс даром не нужен...». – Всё течёт, всё изменяется... Только нет у меня к Богдану пылких чувств. Бабочки в животе не порхают, а ползают жирными и ленивыми гусеницами. И вообще, нет дымки этой розовой – ну, знаешь, когда вата такая сахарная вместо мозга в черепушке вдруг обнаруживается? А? Старая я становлюсь, наверное...

— Пф! Какие наши годы? И вообще,— Люська поднимает вверх палец и громко декламирует, — Сорок пять – баба ...

— Ягодка опять!

Подхватываю слова подруги, и мы громко хохочем, пугая прикорнувшего Борьку – красавца мейн-куна*. Борька резко подрывается с подоконника, путается в тонком тюле и, с громким мявом, обрушивается на пол, попутно роняя горшок с орхидеей.

— Бо-о-орька, что ж ты так, друг мой ситный!

Люська соскакивает и пытается поймать ошалевшего кота. Борис, зверея ещё больше, обрывает тюль вместе с гардиной, скользит в рассыпавшейся земле и, с видом восставшего из ада, пытается свалить из люськиной кухни, прихватив с собой гардину. Я трясясь от смеха, сползаю на пол и пытаюсь поймать беглеца за кусок тюля. Здоровенный мейн-кун, ревя как крокодил, делает рывок – тюль остаётся у меня в руках, а Борька исчезает в недрах

люськиной квартиры. Слышится грохот и звон разбитого стекла. Кажется, Борис не вписался в стол и грохнул цветочную вазу.

— На удачу! – хохочет Люська, сидя в куче земли и потирая оцарапанную руку – Борькино спасибо за попытку спасения от хищного кухонного тюля. – Теперь точно счастливыми станем!

Наше веселье прерывает истеричная трель дверного звонка, а потом череда сильных ударов. Следом сердитый старческий голос завопил:

— Что там происходит? Я сейчас милицию вызову! Развели тут проститутошную! Нормальным людЯм ни поспать, ни отдохнуть не дадут! Ходют, шампанскую из горла прямо пьют... Спекулянтки!

Тётя Зина собственной персоной. Местная скандалистка, верный поборник морали и несгибаемый страж порядка в доме номер шестьдесят пять. Ну, раз припёрлась тётя Зина, значит, мне пора домой. А то следом ещё и участковый приплетётся – он обязан реагировать на каждый стук. Особенно от тёти Зины, а то полетят птицы-голуби, жалобные записки, и получит наш участковый по макушке.

Люська прижимает палец к губам, и мы давимся смехом в ожидании, пока тётя Зина наорётся и уползёт в свою пещеру под номером семьдесят три. Разговаривать с крепкой пенсионеркой семидесяти пяти лет Люська пробовала – бесполезно. Уговорам тётя Зина не поддаётся, аргументы упорно игнорирует, а факты… С ними она поступает жестоко: раздирает в клочья, выворачивает наизнанку и выдаёт их обратно, только теперь эти изувеченные факты свидетельствуют против тебя. Так и живёт тетя Зина, предпочитая в свободное время терроризировать весь подъезд.

А мы предпочитаем тыриться от неё на кухне. Во избежание, так сказать. Нервы важнее. Особенно, когда они твои собственные.

Я считаю, что «тёти Зины» это вечное проклятие человечества. Они будут поопаснее Эболы, коронавируса или урагана. Даже от тараканов можно избавиться, но только не от надзора вездесущих бабок- командирок. Они есть в каждом доме, на каждой улице, в каждом городе. Они всё видят, всё знают и всё слышат. Они блюдут «мораль», поедая своей «заботой» всех встречных-поперечных.

Интересно, откуда берутся эти поедатели морали? Вроде все мы нормальные женщины, нервные немного, но всё же. Или их в пенсионных набирают, кодируют, а потом распределяют по участкам – мол, в третий дом три человека, в четвёртый – не надо, а в седьмой и одной хватит? А может, курсы какие есть? Типа «Как стать главной по подъезду?».

— Давай помогу убраться, — утирая слёзы смеха, предлагаю Люське. Тётя Зина заткнулась, видимо выдохлась. Что-то быстро сегодня. Наверное, луна в скорпионе, день не лётный. – Раз вечное зло пробудилось, то мне пора. А то вызовет сейчас какое-нибудь чудовище, и не выпьем мы с тобой больше шампусика!

— Иди уже, сама справлюсь... про ювелирку мы с тобой, две «проститутошницы», забыли.

— Мы не «проститутошницы». Мы редко выпивающие женщины в полном расцвете лет. И уставшие. И секс нам дорог как память. А память у нас дырявая.

— Я бы сейчас не отказалась всколыхнуть «память». Только не с кем. Может, теть Зина Ваську-участкового по мою душу вызовет. Глаза у него красивые… небесно-голубые! – Люська мечтательно закатывает глаза, а потом корчит мне морду и заразительно хохочет. Вдруг резко обрывает смех и делает большие глаза, – цацки твои в сейфе, сейчас вытащу.