Влада и заговор Тьмы
Шрифт:
– У тебя зрачки расширены, пульс частый и дыхание неровное, твой организм устал, – он сказал это почти мягким голосом, будто врач уговаривал капризного ребенка принять горькую микстуру. – Да и танцы у нас такие… не для людей…
– Это называется дискриминация, – очень тихо буркнула Влада, начав расстилать на кровати матрас.
Вампир не должен был услышать, но услышал.
– Кого и кем? – Гильс удивился, почти рассмеялся.
– Дискриминация людей… нечистью.
– У тебя богатый словарный запас, не потеряй его, – усмехнулся Гильс и закрыл дверь.
Влада
Скинула кроссовки с ног – уставшие ступни утонули в черном мягком ковре; взяла с тумбочки стопку одеял и белья и принялась застилать себе кровать. Она делала это непривычно для себя аккуратно, совсем не так, как дома, будто пыталась вместе с матрасом и одеялом уложить мысли в голове.
За квадратным окном хорошо были видны этажи Темного корпуса – сейчас по ним неслись последние опоздавшие на танцы студенты да сновали туда-сюда шаровые молнии, освещая стены и потолок ярко-синими отсветами.
Не помешало бы поужинать, конечно… Но пачка печенья пропала вместе с маминой сумкой. Сейчас даже мысль о беляше с летучими мышами не внушала отвращения, Влада с удовольствием съела бы и его или выпила бы стакан сладкого чая…
Но все равно это было лучше, чем оказаться в Светлом корпусе, и слушать трескотню Розы, и смотреть на ее сыночка с его носовыми платками.
Закончив с постелью, Влада отыскала ванную – небольшая комнатка, дверь в которую пряталась за углом. Очень аккуратная, уложенная черным кафелем, с прозрачными полочками, заставленными флакончиками, баночками с кремом, с вполне человеческой душевой кабинкой в углу и мраморной раковиной у стены. От стены до стены протягивались веревки, на которых сушилось белье – изящное кружевное, явно принадлежащее валькирии, и несколько зеленых огромных трусов, и так понятно чьих.
Влада стянула одежду и нырнула в синюю шелковую пижаму, подаренную Элей, умылась прохладной водой. В глаза будто насыпался песок, веки стали тяжелыми, а ноги сами понесли к кровати.
Перед закрытыми глазами возник огромный бальный зал, как в фильмах про Золушку. Хотя гремевшая издалека музыка была вовсе не похожа на вальс – скорее она напоминала такую, которая привела бы в ярость пожилых соседок во дворе на Садовой улице. Гильс кружил Элю в танце, а та улыбалась, сверкая прекрасными аметистовыми глазами.
Противный Отто Йорг был прав, прав во всем. У Гильса в универе уже была девчонка, конкурировать с которой было бы просто смешно. Разве что научиться летать и повзрослеть сразу до шестнадцати лет. Зачем же тогда он спасал ее, зачем завязал свою бандану у нее на колене?
Влада сжала повязку до боли в ногтях и со всей силы рванула ее, чуть не поранив кожу. Как всегда безуспешно – повязка не снялась, зато колено заныло тупой болью.
«Да что же это со мной такое? – рассердилась Влада сама на себя. – Пусть он танцует со своей валькирией, а мне совершенно все равно».
Чтобы выбросить Гильса из головы, Влада начала представлять себе овец, перепрыгивающих под музыку через забор. У них были светящиеся в темноте красные глаза,
Глава 11 Дежурный по темным сущам
Какие-то звуки сквозь сон.
Грррр… Грррр…
Злой носорог рычит… Или носороги не рычат? Нет, надо найти правдоподобное объяснение. Наверное, холодильник на кухне испортился.
А еще кто-то бормочет. Наверное, дед забыл выключить на кухне радио.
Кстати, кухня… очень хочется есть. Хоть бутерброд, хоть что-нибудь съедобное.
– Ночные танцы в черном зале прошли очень весело, – бормотало радио. – Три валькирии стукнулись о потолок, у одной сотрясение мозга, всех отправили в медпункт…
Гррр… Гррр…
Какое-то странное радио. Несет ерунду. И носорог продолжает рычать.
– Королями бала признали Муранова и Флаеву, как самую красивую пару нашего университета. А Инга Тановская, староста Троллиума, храпит громче всех в нашем универе, да-да…
– Заткнись! – заорал кто-то, а затем послышался глухой удар.
Сон слетел мгновенно.
Влада открыла глаза и приподняла голову, оглядываясь. В комнате было светло, и солнце раскидало по черному ковру яркие квадраты. Тапок, спикировав с потолка, шмякнулся на столик около Элиной кровати, со звоном сметая на пол флакончики и баночки с кремом. Троллиха, приоткрыв один глаз, погрозила кому-то на потолке кулаком и зарылась в одеяло.
– Инг, не бузи… – простонала валькирия, засовывая голову под подушку. Она так и спала в нарядном платье, а в ее крыльях и волосах запутались серпантин и блестки.
С потолка что-то начало медленно падать.
Именно медленно – сначала оторвались длинные черные лапки с коготками, потом тело, потом черный сгусток шлепнулся на пол и… исчез, будто протек через черный ковер. Влада видела в руках у мальчишек такие странные игрушки – они с размаху шлепали их о стену, и те медленно сползали, как слизняки.
Прошла минута, другая, но черная тянучка с глазами больше не появлялась.
Влада решила забыть об этом происшествии и поспать еще, но скоро поняла, что это невозможно. Поваляться в кровати всегда приятно, но в тишине. Или под пение птиц за окном, но тролличий храп – это ужасно. Староста Троллиума храпела так, что дребезжали флакончики духов на столике около Элиной кровати.
Влада потянулась и чуть не завопила от боли – тело болело так, будто ее вчера били. Шутка ли, столько вампирских пинков локтями. Особенно болело плечо, с которого вчера чья-то злая рука сорвала ее сумку.
Влада выбралась из кровати и, подойдя к зеркалу, спустила с плеча пижаму. На коже красовался здоровенный фиолетовый синяк. Хоть в чем-то повезло – не на лице.
Поворот ручки в ванной комнате – и из крана зажурчала вода, а потом в трубе зафыркало и в раковину плюхнулся водяной почтальон, а следом еще один, и еще.