Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— Мы наведем на него блеск, маркиз…
— Сегодня ровно неделя, — продолжал виконт, — как я оставил родное гнездо близ Конкорно… Меня давно привлекала к себе столица… Но в Париже не все идет по-моему, я недоволен некоторыми вещами… Надо будет поговорить об этом с регентом… Я дам ему несколько советов.
— Конечно, без всякого сомнения…
— А! — воскликнул виконт, пожимая руку одному из слушателей. — Вы понимаете меня, вы проницательный человек! Я вас уважаю за это… Как вас зовут?…
Глава XVII
ФИЛИПП
В то время, как виконт де Фан-Авен потешал своей болтовней придворных в большой галерее, в комнате, смежной со спальней Филиппа Орлеанского, собрались его приближенные, носившие самые громкие имена.
Между ними находились герцог Ришелье, де Косе-Бризак и другие.
Дверь комнаты отворилась, и капельдинер провозгласил:
«Его высочество регент Франции!»
Все встали со своих мест и приняли почтительные позы. Филипп Орлеанский вошел, держа под руку маркиза де Тианжа, капитана его гвардии и своего искреннего друга.
Филипп Орлеанский улыбался; видно было, что он находился в хорошем расположении духа. Все лица придворных приняли сияющие выражения. Регент сделал всем общий поклон, потом обратился к Ришелье и некоторым другим, не сопровождавшим его в Сен-Жермен:
— Ну что, господа, время долго длилось в наше отсутствие?
— Дни, проведенные без вас, ваше высочество, кажутся веками! — ответил Ришелье.
— Льстец!
— Вашему высочеству хорошо известно, что мы говорим только то, что думаем…
— Господа! — начал регент. — Я привез вам интересную новость. До сих пор предполагали, что на свете нет совершенства? Но все в этом жестоко ошиблись… Де Тианж и я вместе сделали открытие: мы нашли создание, обладающее всеми совершенствами земными, или, вернее сказать, небесными…
— Готов дать голову на отсечение, ваше высочество, — воскликнул Ришелье, — что дело идет о женщине…
— Вы не ошиблись, любезный герцог!
— Смею спросить, ваше высочество, — вставил смелый герцог, — уж не на большой ли дороге встретили вы это совершенство?
— Смейтесь, сколько хотите! — ответил Филипп. — Вы не можете судить, потому что не видали это чудо. Но я и Тианж счастливее вас! Представьте себе чудного божественного ребенка, в гнездышке зелени… белокурую головку молодой девушки, ангела во плоти!…
— Действительно, картина очаровательная! — прошептал Ришелье. — Короче говоря, вы вернулись сюда, ваше высочество, влюбленным по уши?…
— Я не знаю, как назвать это чувство, но знаю только, что оно вовсе не похоже на_то, что я испытывал прежде!… Этот светлый непорочный образ не выходит у меня из головы… Я, впрочем, чужд порочных желаний; да, господа, это новое чувство мне очень нравится…
— Платоническая любовь, — возразил Ришелье, — самый плохой вид любви, как говорят; мне она
— Успокойтесь, мой милый герцог! — продолжал регент со смехом. — Пока я все тот же и про меня еще не скоро придется сказать: «когда черт состарится…», остальное вы знаете…
— Да я в этом не сомневаюсь, ваше высочество… Позвольте спросить вас: где, в какой стороне встретили вы этот букет цветов с живущим в нем ангелом?
— Недалеко от Парижа… близ Сен-Жермена… Я охотился с де Тианжем в лесах Везине; мы ехали по узкой тропинке, как вдруг услышали чудное пение. Вы понимаете, господа, что я не мог устоять от любопытства, чтобы не взглянуть на певицу… Мы приблизились к опушке леса… Широкий ров преграждал путь… Наши лошади перескочили препятствие, и мы очутились в тенистой аллее меж высоких деревьев; минуты две спустя глазам нашим представился маленький домик, окруженный зеленью… У закрытого плющем окна сидела незнакомая певица, белокурое дитя, которое и похитило мое сердце…
— Вероятно, ваше высочество приступом взяли этот домик? — спросил Ришелье.
— Вообразите, подобная мысль мне и в голову не пришла! В продолжение нескольких минут я смотрел с немым восторгом на это неземное создание… Вдруг девушка вскрикнула, беспокойство и почти ужас выразились на ее личике. Она заметила нас. Я почтительно поклонился ей, повернул свою лошадь и ускакал, унося с собою этот милый образ, который никогда не изгладится из моей памяти. Ну, что скажете, герцог?
— Просто целый роман, — ответил Ришелье. — Нам остается только преклониться перед добродетелью вашего высочества! Уехать, не сказав даже слова этой несравненной девушке, это своего рода геройство!
— Но я ее увижу вновь, и, может быть, скоро… завтра же…
— И ваше высочество, увидав ее снова, вероятно, поймете, что при виде такой красоты уважение неуместно.
— Вы просто дьявол-искуситель, герцог!
— Я стараюсь лишь подражать вам, ваше высочество!… Вы мой учитель!…
— Однако же вы смелы! — сказал Филипп, нахмурив брови.
— Я имел несчастье обидеть вас, ваше высочество? — спросил Ришелье заискивающим тоном.
— Нет, герцог! — снисходительно махнул рукой герцог.
По данному регентом знаку, капельдинер отворил двери большой галереи и провозгласил:
— Его высочество регент…
Филипп, сопровождаемый своими приближенными, вошел в галерею; все почтительно поклонились, в том числе и виконт, который, увидав регента, сказал про себя:
«Это и есть регент! Он не дурен, но мой костюм в тысячу раз красивее его…»
Первое лицо, на котором остановился взгляд Филиппа, был де Салье. Улыбка, бывшая за минуту перед тем на лице регента исчезла, он стал серьезен.