Владигор и Звезда Перуна
Шрифт:
— Далеко не отходи, — велел князь. — Не отыщешь выхода, возвращайся.
Прошло еще немного времени. Чуча засунул два пальца рот и оглушительно свистнул. С шероховатых стен посыпался песок. Владигор почесал в ухе:
— Предупреждать надо. Чуть не оглушил, окаянный.
Издалека и совсем с другой стороны раздался ответный свист, совсем тихий.
— Эк ведь куда занесло его, — покачал Чуча головой. — С пути сбился совсем.
Свист повторился. Был он еще тише, чем до этого.
— Уходит все дальше от нас, — заволновался Владигор.
Аскан спрыгнул с коня и подбежал к нему:
— Давай,
— А что, верно! — оживился Владигор. — Нож есть у тебя, чтоб эту сетку проклятую порвать? Нет? Чуча, дай ему свой.
Подземельщик протянул нож, который аскан заткнул за пояс. Владигор схватил его за бедра и подбросил вверх. Аскан зацепился пальцами за верхний край стены, подтянулся и перебросил через стену правую ногу. Затем он сел на стену верхом, почти касаясь сети головой, и достал нож. Дальше произошло неожиданное. Аскан поднял руку, чтобы полоснуть по ячейкам, и рука его запуталась в сети. Он попытался перехватить нож левой рукой, и тут сеть колыхнулась, и певец прилип к ней спиной, повиснув над коридором и беспомощно глядя на Владигора сверху вниз.
— Это не сеть, — пробормотал он. — Она липкая, похожа на паутину… — Аскан не договорил, глаза его округлились. По липким нитям к нему спешили сотни больших и маленьких пауков, которые облепили его руки, ноги, туловище, лицо и начали опутывать аскана тонкими паутинками. Пауки действовали стремительно, и уже через несколько секунд он начал превращаться в серый отвратительный кокон. Аскан дернулся, попытался закричать, но лишь сдавленно застонал.
Чуча и Владигор в оцепенении смотрели на него. Вдруг Дар, не слезавший с седла, закричал:
— Не шевелись! Я уже встречался с этим. Отойдите все в сторону.
Он вытащил из-за пазухи многогранник и начал водить его кругами у себя над головой. Пауки наверху зашипели и стали лопаться один за другим, наполняя воздух зловонием. Толстая паутина начала растягиваться, расползаться и провисать. Наконец она порвалась, и аскан плашмя упал на землю, разбив в кровь лицо. Паутины наверху больше не было, она с треском и шипением рвалась уже над ближайшими ходами лабиринта, и эти зловещие звуки мало-помалу затихали вдали.
Дар спрятал камень, спрыгнул с седла и начал лить на окровавленное, заляпанное липучей слизью лицо аскана воду из баклажки. Тот быстро пришел в себя, сел и принялся счищать с себя паутину.
— Эй, Филька! Ты где? — закричал Чуча. Ответа не было, и он еще раз громко свистнул. Филимон не отвечал.
Владигор топнул ногой и в ярости ткнул мечом в стену. Лезвие легко вошло в нее, послышался скрежет песка, и стена вдруг полуразвалилась, образовав проход в другой коридор. Владигор шагнул туда и вновь вонзил меч в стену. Та тоже легко поддалась, осыпавшись кучей песка и мелких камешков. Он обернулся и воскликнул со злорадством:
— Не бывать тому, чтобы князю Синегорья какие-то ветхие стены с пауками проходу не давали! За мной ступайте, да не близко, чтобы мечом случайно не задел. — И он врубился в следующую стену, будто это была не бездушная преграда, а враг, угрожающе вставший на пути.
По небу скользнула тень, и на край очередной стены опустился филин. С его кривого клюва свисал
Когда, проломив не меньше сотни стен, они выбрались на открытое пространство, Владигор был с ног до головы в песке, и его натруженная ладонь горела. У выхода из пролома стоял улыбающийся Филимон.
— Коня моего не забыли привести? — спросил он, заглядывая Владигору за плечо. Увидев аскана с кровоподтеком во всю щеку, он присвистнул: — Да ты там, никак, схватился с кем-то? Эк тебя отделали! Дар, сынок, дай водички попить, налетался, напрыгался, сил нет!
Дар с улыбкой протянул ему баклажку.
— А дорога-то, глядите, вон она! — указал Чуча на чернеющую в пятидесяти шагах полосу. — Значит, есть все-таки выход из лабиринта.
— То не выход, а вход, — сказал Филимон, сделав большой глоток. — Хоть с той, хоть с этой стороны заходи, конец у всех один был. Там костей звериных и человеческих столько!.. — Он не договорил и вернул Дару баклажку.
— Седон не знает о лабиринте, — произнес задумчиво Владигор, — иначе предупредил бы. Широк он, Филька, или нет? Я как-то и не заметил.
— Не, не шибко широк, с полверсты. Зато в длину можно бесконечно идти. Он круг делает. И вообще лабиринт этот вроде большого забора.
— Какого еще забора? — недоверчиво спросил Чуча. — Чего это он огораживает?
— Дворец огораживает, дурья голова!
— Какой еще дворец?
— Вон тот. — Филимон указал рукой вдаль.
Близился вечер. Воздух поостыл и не дрожал более над пустыней. На горизонте можно было рассмотреть несколько бело-розовых башен разной величины, даже издалека казавшихся очень высокими. Все замолчали и долго стояли так, глядя на логово своего врага. Сзади раздался громкий шорох, и путники быстро обернулись. Но это всего лишь одна из стен лабиринта с запозданием обрушилась после того, как меч Владигора проделал в ней широкую брешь. «Кабы и впредь победа так же легко давалась!..» — подумал с усмешкой князь и тут же хмуро обругал себя за то, что дума эта малодушна, глупа и несбыточна.
Вторые сутки Рум не ел и не пил. Кулаки его распухли от бессмысленного битья по глухой стене, голос осип от крика. Все было напрасно. Никто не торопился освободить его. Богато убранную комнату освещал лишь один горящий фитиль, остальные он погасил, экономя деревянное масло и понемножку подливая его в оставшийся светильник. Остаться в кромешной тьме было еще страшнее, чем умереть от голода и жажды.
Устав от хождения по ковру и сообразив, что нужно беречь силы, Рум прилег на ложе и в который раз стал обдумывать, что же с ним произошло. Несомненно, это Салым замуровал его. Но как мог пойти у него на поводу преданный Харар, начальник стражи, для которого долг превыше всего, даже собственной жизни? Неужели они теперь заодно и делают что хотят, пользуясь перстнем с печатью верховной власти?..