Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
— Маловато.
— То-то и оно. А наставников нет. Кончились мои богатыри. Может, я забыл кого? Вспомни, Ладимир. Твоя голова всегда светлее моей была.
— Вспомнить? — задумался Ладимир. Надолго задумался. — Богатырей нет, — сказал он наконец.
— Нет, — подтвердил великий князь.
Опять задумался Ладимир.
— А кто князю Ярополку клятву на мече давал?
Владимир пожал плечами.
— Ну, охранник его личный! Он потом ушел из Родни. Так и не разыскали его?
— Разыскали! — радостно воскликнул великий
Он вскочил, повелев Туру готовиться к поездке на укрепленную линию. На участок, которым командовал воевода Варяжко.
— Едешь со мной? — спросил Владимир друга детства.
— Должен же хоть кто-то в Киеве остаться, — резонно возразил Ладимир.
И остался.
Князь Владимир вообще редко выезжал на укрепленные рубежи своих земель, а проводив епископа Бруно к печенегам, на той границе и вовсе не был ни разу, поэтому внезапное его появление вызвало не только восторг, но и немалую сумятицу на оборонительном рубеже.
Вся пограничная рать — и командиры, и простые дружинники, — все столпились вокруг него. С криками хвалы и славы, с неистовым желанием хотя бы увидеть светлый лик великого князя, а может быть — если повезет — и дотронуться до его сияющих одежд. Никто не глядел туда, куда надлежит смотреть пограничникам решительно всех народов и государств. На врага. На ту, вражескую сторону.
А оттуда, едва слышно, уже доносилось смертное пение летящей стрелы. Оттуда, из Дикой степи. Его уловило только тренированное чутье Варяжко.
Он собственной грудью встретил стрелу, нацеленную в княжескую спину.
Поднялся невероятный шум: звон оружия, крики нападавших и пограничной дружины…
— К бою! — собрав последние силы, приказал Варяжко.
— К бою! — тотчас же подхватил его заместитель. — Князя увести!
— Князя и воеводу Варяжко! Варяжко! — громко повелел великий князь.
Великого князя и воеводу быстро доставили в безопасное место. Варяжко был еще жив.
— Гривну тебе, слышишь? — лихорадочно твердил Владимир. — Золотую гривну на шею…
— Я клятву на мече исполнил? — тихо спросил Варяжко. — Клятву… что тебе давал…
— Исполнил, исполнил! — торопливо забормотал великий князь. — Золото тебе на шею. Золото!..
Варяжко усмехнулся. Последний раз в жизни.
— Варяги за золото не воюют…
Опять восстали непокорные и буйные черемисы, а это могло воодушевить Дикую степь на грабежи отдаленных от Киева поселений. Сговорившись с черемисами и пообещав им богатую добычу, объединенная орда могла ринуться к Господину Великому Новгороду, и тогда… Тогда затрещал бы и Великий торговый путь из варяг в греки.
Князь Владимир услышал конский топот. Услышал почти наяву, реально — с гиком и посвистом стрел… Кочевник живет грабежом, а рядом — самые богатые земли Великого Киевского Княжества. Надо бы кулак с зажатым в нем мечом им показать, чтобы угомонились.
И послал Бориса и Глеба с первой и второй киевскими дружинами на границу с бунтарями.
Одного — в Муром, второго — в Ростов Великий. Скрепя сердце послал, зная, что не только его сыновья не понимают дружинников, но и дружинники не понимают своих воевод.
Некого было больше послать. Деньги были, жилые каменные дома — первые в Европе — были, Киевское Великое княжение приняло христианство по византийскому православному обряду, а вот полководцев больше не было. Даже Александр Золотогривенный вместе с женой к ятвягам ушел. И никого под рукой уже не оказалось.
Слишком уверовал великий киевский князь в Христовы заповеди. Как всякий новообращенный.
А тут, в этот самый год, еще и Ярослав не прислал дани из Господина Великого Новгорода. Владимир немедленно отправил гонца с требованием.
Тогда — прислал. С извинениями. И то слава Богу.
Глава семнадцатая
Ярослав пировал и бражничал. Если и были в Новгороде соглядатаи Ладимира, то только и могли донести что о пирах да веселых разгулах новгородского князя. Пировал князь новгородский с «Золотыми поясами», издревле заправлявшими Новгородом, с дружинами, с многочисленными купцами, торговавшими с зарубежными странами, а то и в среде вздорных новгородских простолюдинов звонко поднимал кубки с пенистым медом.
Владимир не придавал пирам и загулам сына ровно никакого значения. Путь, однажды пройденный им самим, не заставил его хотя бы задуматься. Ведь перед ним тогда сияла иная цель, куда более высокая, нежели эти молодецкие попойки: Владимир рвался к власти, усыпляя бдительность законных наследников. У него был высокий покровитель — великий воевода Свенельд, великая цель и великая уверенность. Наконец, у него было золото, на которое он нанял варягов, и надежнейшие друзья-побратимы, легендарные богатыри.
Ничего этого у Ярослава не было. Да и не могло быть. Прав на киевский престол он не имел, золота тоже, старательно присылая в киевскую казну ежегодную дань, а когда однажды опоздал с нею, так рассыпался в извинениях. Его сын владел единственным богатством — молодостью, которая, как известно, быстро проходит. Но сейчас молодость эта в нем бушевала.
Великий киевский князь Владимир достиг поставленной цели. Цель конечна. И, следовательно, в конце концов исчерпаема.
Неисчерпаема только страсть. Эта неисчерпаемая страсть ищет выхода и никогда его не находит, щедро питая себя саму внутренней силой и упорством.