Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»

Лейбовский Вадим Викторович

Драматично, хотя и благополучно, прошла у нас игра со сборной Уругвая. Так уж сложилось, что уругвайцы были для нашей сборной вполне комфортными соперниками. За предыдущие годы мы не раз встречались с ними — на своем и чужом иоле, и общий баланс был в нашу пользу, хотя их команда являлась ярким носителем идей и стиля южноамериканского футбола. Встречи обычно проходили достаточно корректно. Можно сказать, что у игроков сложились вполне уважительные, даже доброжелательные отношения. И отдельно — отношения у вратарей. Уругвайским голкиперам так понравились наши перчатки, что они выразили желание в них поиграть. Попробовали — понравилось. Да и стали уругвайские вратари играть в наших вратарских перчатках, подаренных советскими коллегами.

И вдруг в календарной игре мирового

чемпионата нашей и уругвайской сборных произошел даже не конфликт, а «боестолкновение», которое неминуемо должно было закончиться удалением с поля Льва Яшина. В том эпизоде мяч катился из глубины ноля в направлении наших ворот и уже пересек линию штрафной площади. К нему устремились уругвайский нападающий и наш вратарь. Яшин па какое-то мгновение опередил соперника, схватил мяч и в прыжке увернулся, стараясь избежать столкновения. Но избежать не удалось. И при этом нападающий нанес Яшину едва заметный, «игровой», однако чувствительный удар, такой, за который можно было наказать штрафным (в ту пору желтые карточки еще не зацвели на футбольных полях, это изобретение родилось позже). И вот Яшин мгновенно ответил своим, но уже откровенным, нескрываемым ударом по лицу нападающего — локтем руки, сжимавшей мяч. Осознав, видимо, совершенное и возможные последствия, Лев Иванович тут же выбил мяч далеко в поле. Судья сделал вид, что ничего не заметил. Игра продолжилась.

Яшин в ту пору был не в форме, и фал неровно, подчас нервно, и этот его поступок стал своего рода психологическим срывом, который не привел к тяжкому наказанию лишь благодаря огромному мировому авторитету Льва Ивановича. Мы выиграли тот матч — 2:1.

Здесь уместно будет вспомнить, что четырьмя годами ранее, на чемпионате мира в Швеции, в матче советской и австрийской сборных венгерский судья Жолт назначил явно надуманный пенальти в наши ворота. Тогда возмущенный Яшин швырнул кепку в лицо арбитру. И тоже — безнаказанно. Однако здесь была своя, особая подоплека. За два года до шведского чемпионата произошли кровавые венгерские события, всколыхнувшие весь мир — когда советские тапки были введены в Будапешт с тем, чтобы восстановить пошатнувшийся режим. Это событие отозвалось возмущением всего мира, что выплеснулось и на спортивные арены. Так, на Олимпийских играх в Мельбурне матч советских и венгерских ватерполистов перешел в рукопашную схватку. Судя по всему, свежей памяти венгерские события вольно или невольно и стали причиной пристрастного судейства футбольного судьи Жолта. Кстати сказать, Яшин тот пенальти отразил, а судья, видимо, и сам испытывал неловкость от своего нелепого решения, иначе он бы неминуемо удалил нашего вратаря с поля.

Автор этих строк хорошо помнит игру, когда Лев Иванович все-таки был с поля удален. Произошло это в 1953 году в финале Кубка СССР между динамовцами Москвы и командой «Зенит» (Куйбышев), которая вскоре стала называться «Крылья Советов». Судья матча тбилисец Нестор Чхатарашвили назначил штрафной в сторону москвичей. Яшин начал оспаривать это решение, но судья был непреклонен. Тогда вратарь накричал на судью и швырнул к его ногам перчатки. За что и был удален с ноля.

Впрочем, возможно, он швырнул их уже после того, как ему это удаление было объявлено, ведь столько лет прошло, но я хорошо запомнил, что при этом Лев Иванович с досады двинул кулаком по мячу, который почему-то пролетал над его головой, а теперь уже продолжил свой полет до Северной трибуны.

Место в воротах динамовцев занял тогда защитник Евгений Байков. Он команду не подвел, москвичи тот матч выиграли и Кубок СССР получили.

Однако пора нам вернуться в чилийский город Арику, где благополучно для нас — со счетом 2:1 — завершилась игра советской и уругвайской сборных. И вот раздосадованный вратарь (на этот раз — уругвайский) гоже ударил кулаком (наверное, одетым в перчатку советского производства). Он ударил в дверь, причем до глубокой вмятины, что произошло на глазах у команды-победительницы. Как выяснилось из газет, каждому уругвайскому игроку за победу полагалась тысячедолларовая премия, так что было отчего горевать. Правда, если вспомнить размеры или, точнее, масштабы заработков нынешних кудесников

футбольных арен, то можно сказать, что в ту не столь далекую пору игра в кожаный мяч была чистым, наивным и почти любительским занятием. А для наших футболистов — и того более. Игроки советской сборной за эту длившуюся больше месяца командировку в Южную Америку получили примерно по пятьсот долларов. А играли они лучше, чем их нынешние соотечественники, в чем Владимир Никитович абсолютно убежден.

Состав оставили прежним

Итак, сборная команда Советского Союза вышла в четвертьфинал чемпионата мира, где нам предстояла встреча с чилийской сборной. Собралось бюро нашей делегации. Все понимали: ряды поредели, многие игроки измотаны, необходимо внести основательные коррективы в состав. Большая часть членов бюро предлагала вернуться к тому составу, которым полугодом раньше наша команда обыграла чилийцев на их поле в Сантьяго. Тогда Алексей Мамыкии забил единственный гол, решивший исход встречи. В общем, история встреч с чилийской сборной также свидетельствовала о том, что эта команда, как и уругвайская, отнюдь не является для нас роковым или просто неудобным соперником.

В конце концов тренеры согласились с тем, что нужно «влить свежую кровь». Собравшиеся вспомнили, как на мировом чемпионате 1958 года нам после повторного матча против англичан предстояла четвертьфинальная встреча, но с хозяевами чемпионата — шведами. Наши тренеры не изменили состав. И мы проиграли — 0:2. Правда, в том поражении решающую роль сыграла вопиющая неорганизованность нашего руководства, о чем уже было рассказано па этих страницах. И не в первый раз складывалось впечатление, что руководство нашей сборной не вполне самостоятельно в принятии решений, от которых зависит исход важнейших матчей.

Как-то все сложится на этот раз? Каждый из членов бюро написал на листе бумаги свой состав команды на предстоящую игру. Из вновь вводимых игроков были названы имена Метревели, Мамыкина, Хусаинова, Каневского. Качалин дал слово, что все предложения будут учтены и па игру с чилийцами выйдет обновленный состав. На том и разошлись.

Как сложилось годами, установка на игру в сборной СССР проводилась в день матча в двенадцать часов. Задолго до полудня в расположение команды прибыла группа наших наблюдателей во главе с председателем Федерации футбола СССР и вице-президентом ФИФА Валентином Гранаткипым. Группа наблюдателей уединилась с тренерами команды за глухими дверями. К двенадцати часам все игроки команды собрались в холле гостиницы. Но в назначенное время к ним никто не вышел. Как в таких случаях говорят, «потекли томительные минуты ожидания». Прошло минут сорок, прежде чем руководство наконец появилось, и Гавриил Качалин объявил состав на игру с командой Чили. Никаких изменений! С тем и отправились на стадион.

Мы потерпели поражение со счетом 1:2. Наши играли в свою силу. Но чилийцы — явно хуже. По всему чувствовалось, что даже па своем ноле, где едва ли не весь стадион болел за них, они чувствуют себя неуверенно, боятся наших. Чилийцы плохо маневрировали, допускали ошибки в передаче мяча и приеме. Все это, казалось, подстегнет наших. Увы!

Первый гол в наши ворота забил нападающий Санчес со штрафного, с угла поля. Яшин в любом другом подобном случае ни за что так бы не сыграл: он поставил двух защитников в стенку, а сам занял место в дальнем углу. Даже среднего класса игроку разобраться в этой ситуации было нетрудно — две трети ворот оказались открытыми. Санчес несильно ударил в ближний угол, и стадион возликовал.

Потом хавбек Торрес, находясь метрах в тридцати пяти от наших ворот, медленно двигался к ним с мячом, не зная, кому отдать. И Маслаченко смехом крикнул: «Ударь по воротам!» Тот так и сделал. Яшин опоздал с броском. Все было кончено.

Потом пресса, особенно наша, во всем обвинила Яшина. И никому не было дела до его незалеченной травмы, ведь и сам Яшин признавал, что находится отнюдь не в лучшей форме. Надеялись, даст Бог, обойдется. Наверное, и сам он надеялся. Но чуда не произошло. И опять футбольному руководству пришлось взять под козырек перед «специалистами» из Кремля.