Владимир Ост
Шрифт:
В зал вошел охранник Григорий Хлобыстин.
– Черт, я забыл, что здесь не курят, – усталым голосом сказал Осташов. – Сейчас выйду.
– Да ладно, кури, уже все ушли, – сказал Хлобыстин и сам закурил. – Разведка донесла, что ты сегодня сделку провернул.
– Да, повезло.
– Говорят, ты штуку баксов в лавку принес?
– Не так уж много. Я смотрю, быстро тут информация разносится.
– А ты думал. С тебя, между прочим, причитается.
Осташов подумал, что и вправду хорошо бы немного выпить. Он даже начал размышлять, что лучше купить – вино или водку? Но в этот момент на столе секретарши Кати замурлыкал
– Ну чего? Может, сухенького? У меня деньги тоже есть.
Только после этого Хлобыстин приложил трубку к уху и сказал в нее:
– «Граунд плюс».
Послушав немного, что вещали в трубке, Григорий с удивлением сказал Осташову:
– Володь, это тебя. Твой клиент, который квартиру купил. У него проблемы какие-то.
Трубка легла на повлажневшую ладонь Осташова.
– Алле, Василий? Это я, Осташов… Так. Так. А, понятно! Я-то испугался, думал с квартирой нелады. Понял-понял. Сейчас посмотрю.
Владимир положил трубку на стол и, заметно повеселев, сказал Хлобыстину:
– Говорит, забыл объектив от фотоаппарата.
Осташов прошел в угол зала, где сидел Наводничий, и, заглянув под стол, увидел на тумбочке небольшой кожаный цилиндр. Возвращаясь к Хлобыстину, он расстегнул молнию на цилиндре, внутри оказался искомый объектив.
– Алле, да, он здесь, на тумбочке лежал, – сказал Осташов в телефонную трубку. – Подвезти? Ну, наверно, могу. А куда? Погоди, дай я себе представлю. Значит, если смотреть со стороны Красной площади на ГУМ, то за ним, за ГУМом? Ты бы мог проще сказать: в Ветошном переулке. А как же он, по-твоему, называется? Ветошный и есть.
Владимир повесил трубку.
– Я так понимаю, сегодня мы уже не выпьем, – сказал Хлобыстин.
– Да, – виноватым тоном ответил Осташов. – Видишь, клиенту надо объектив отвезти.
– Да послал бы его. Пусть бы сам сюда тащился.
– Ну, уже согласился. У него времени нет, спешит куда-то. И главное, мне надо бы с ним еще поговорить о сделке. А с тобой мы выпьем. Завтра или, там, когда соберемся.
– Завтра не моя смена. Ладно, хрен с ней, с выпивкой. Давай, вали, я запру за тобой. Посмотрю телек, сегодня вроде футбол какой-то должен быть. Пива я себе заныкал.
Когда Осташов вышел из метро, солнце уже испускало на город последние, косые лучи. Владимиру нравилась Москва в это время суток. Так же, впрочем, как нравилась и во все другие отрезки дня и ночи. Вот и сейчас, пройдя через двор прочь от Площади революции, он остановился у Ветошного переулка и залюбовался тем, как дореволюционной постройки дома Никольской улицы по неизбежной кривой уходят от Красной площади в сторону Лубянки. Прохожих было уже немного, и Никольская, остывающая после жаркого дня, дышала легко и вольно.
Осташов, возможно, еще долго стоял бы, глядя, как в каменных складках улицы синий вечер растет, но лихой свист, донесшийся из переулка, вывел его из созерцательного состояния. Владимир оглянулся.
– Там что-то интересное? – громко спросил его Наводничий, стоявший около двери, над которой помещалась пластиковая вывеска «Kodak».
Владимир махнул рукой, дескать, ничего, ерунда, улыбнулся и поспешил к Василию, размышляя по пути насчет того, что использованное в вывеске «Kodak» сочетание красного и желтого цветов отчего-то вызывает ощущение безвкусицы и пошлости, хотя, казалось бы, причин к тому нет
– Держи, – сказал Владимир, протягивая Наводничему объектив в кожаном цилиндре. – Ты фотограф, я так понимаю?
– Да. Огромное тебе спасибо, – сказал Василий, открыв чехол и осмотрев объектив. – Извини, что вытащил тебя сюда. Просто у меня полный цейтнот. Сегодня еще надо успеть в «Рейтер». Кадрик хочу им продать. Сейчас вот пленку мне проявят по срочному заказу, карточки отпечатают – и вперед.
– «Рейтер» – это что ты имеешь в виду?
– Информационное агентство. У них рядом с Цветным бульваром фотослужба, – Наводничий спрятал объектив в кофр. – То есть, фу-у, голова уже не варит, они сейчас с Цветного на Киевскую переехали, в «Рэдиссон». А ты теперь куда?
– Я домой, но… – Осташов достал сигарету, закурил. – Извини, не предложил. Ты куришь?
– Бросил. Курение мешает деньги зарабатывать.
– Я чего хотел спросить? Насчет сегодняшней сделки. Наш шеф, когда ты уже уехал, меня пропестонил. Ну, за то, что я чистоту квартиры не проверил. А я-то сегодня первый день с недвижимостью работаю.
– Это было заметно.
– Ну и я вот думаю, наверно, нам не надо было так спешить. Мало ли что может произойти. Продавщица не может оказаться аферисткой?
– Если ты насчет того, что она захочет отсудить хату назад, так я тебе четко могу сказать: хрен-то у нее получится. Если бы мы с ней обмен сделали, тогда другое дело. А купля-продажа – это хана, это навсегда. Знаешь, что тут главное? Самое главное, что у этой бабки было разрешение на продажу от районного попечительского совета. Она же как престарелый человек без справки из попечительского продать квартиру не смогла бы. Ты же видел эту справку. Она в папке была.
– А, ну да, – подтвердил Владимир очень неуверенно. – И… что?
– Ну и то. Если бы в результате всего этого она попала на меньшую жилплощадь, тогда у нее еще был бы какой-то шанс выиграть суд. А она перепрописалась в другую однушку, где у нее площадь больше стала. Поэтому попечительский совет и дал добро на продажу, понимаешь?
– А, понятно. Нет, подожди, она же сказала, что к сыну переезжает, в трехкомнатную.
– Да мне по барабану, к кому она переезжает. Важно не это, а то, где она будет числиться официально, по документам. Я видел все документы. У нее была выписка из домовой книги по месту новой прописки. Там было написано черным по белому: однокомнатная. Площадь сорок метров. Причем эта однушка на ее имя куплена. Там одна кухня почти как ее бывшая комната. Я же считаю все мгновенно! И вообще, чего ты нервничаешь? На самом деле это я должен беспокоиться, а не ты, я же купил квартиру. Но я, если ты заметил, спокоен как удав. Короче, без обид, но давай об этом больше не будем.