Владимир Святой (3-е издание)
Шрифт:
Итак, митрополит из Севастии мог появиться на Руси летом 987 года [63] . Высокий сан, преданность императору — все это позволяет считать его возможным руководителем Киевской миссии. По-видимому, бывший севастийский митрополит задержался в Киеве. В его непосредственную задачу входили подготовка князя Владимира к принятию христианской веры, оглашение и последующее крещение, которое, таким образом, можно датировать второй половиной 987-го или самым началом 988 года.
63
Хронология событий требует разъяснений. Асохик датирует «болгарскую» миссию митрополита 435 годом армянской эры (апрель 986-го — март 987-го); в «Болгарию» митрополит отправился с некой гречанкой, выдаваемой византийцами за сестру императоров (см. ниже, в следующей главе). Но дата 435 год, вероятно, имеет в виду лишь удаление митрополита из Севастии в Константинополь в связи с переходом города под контроль Варды Склира (февраль 987-го). Прибытие же «Лжеанны» на Русь если имело место, то летом 988 года. Однако переговоры по поводу бракосочетания
Можно предположить, что священники-греки, прибывшие из Константинополя, руководствовались предписаниями Византийской церкви, прежде всего Константинопольского Евхологиона — книги, содержавшей последования совершения таинств, в том числе и таинства крещения. Исследователи, придерживающиеся такой именно точки зрения, пытаются рассчитать и точную дату крещения князя Владимира: в соответствии с византийской богослужебной практикой наиболее подходящим днем для крещения князя мог бы быть день Богоявления (Крещения Господня) 6 января 988 года {233} . [64] Крещению предшествовало оглашение князя — особый обряд христианского посвящения, в результате которого прежний язычник становился новообращенным (так называемым «некрещеным христианином») и получал доступ в христианское сообщество. Между оглашением и крещением должно было пройти определенное время (обычный срок оглашения для принимающих крещение в день Богоявления — начало Рождественского поста, 15 ноября) {234} .
64
Согласно Евхологиону, крещение язычника совершалось также на Троицу, Вербное Воскресенье и Пасху. Дни Пасхи (7/8 апреля) и Троицы (27 мая) 988 года исключаются как несоответствующие датировке крещения Владимира 6495 годом (март 987-го — февраль 988-го). Троица 987 года (12 июня), напротив, кажется слишком ранней датой: едва ли к этому времени византийские послы могли приплыть в Киев и оговорить все необходимые вопросы.
Но применимы ли были к Владимиру жесткие требования Константинопольского Евхологиона? Мне кажется, что едва ли. И византийцы, и сам Владимир были заинтересованы в скорейшем принятии христианства — но не столько из высоких религиозных, сколько из чисто прагматических соображений: греков больше беспокоили сроки отправки в Константинополь русской дружины, Владимира же — прибытие Анны и утверждение своего имени в христианском мире.
Известно, что язычники-славяне, тем более князья, не были готовы сразу принять христианские обряды, многие из которых не соответствовали их представлениям о достоинстве княжеской власти{235}. В свою очередь, проповедники-миссионеры, по-видимому, смотрели сквозь пальцы на нарушения принятых Церковью норм, особенно в тех случаях, когда результаты крещения непосредственно влияли на международное положение их собственной державы — как это было в случае с Владимиром. Мы знаем, например, что крещение киевлян, состоявшееся уже после возвращения Владимира из корсунского похода, проходило при явном нарушении норм византийского Евхологиона; трудно поэтому настаивать на том, что эти требования соблюдались в отношении самого Владимира. Князь мог креститься в январе 988 года, но — если по каким-либо причинам это представлялось более удобным — крещение могло произойти и в другое время — летом или осенью 987 года{236}.
Тогда же, очевидно, князю был преподан и Символ веры — краткое и вместе с тем наиболее точное изложение христианских догматов, которое новообращенный должен был произнести во время самого обряда крещения [65] . {237}
Мы уже говорили о том, что христианство утверждалось на Руси в своей славянской версии. Существовал славянский язык священных и богослужебных книг, переведенных святыми Кириллом и Мефодием и их учениками, существовала славянская проповедь. Очевидно, что и Владимир знакомился с христианством и принимал крещение на славянском языке. Это было в обычае Византийской церкви. Сам греческий проповедник (Феофилакт Севастийский), конечно, не обязательно должен был владеть славянской речью, но в его окружении священники-славяне (скорее всего, болгары) не могли не присутствовать. Наверное, в таинстве участвовали и священники киевских храмов (а Владимир, вероятно, принимал крещение в каком-то из них).
65
Летопись (рассказывая о крещении Владимира в Корсуни) приводит текст Символа веры. По-видимому, он внесен в летопись не сразу и из какого-то особого, внелетописного, но весьма древнего источника. Этот Символ веры — одна из загадок русской летописи. Исследователи уже давно обратили внимание на то, что он содержит в себе ясные черты арианства (или, точнее, полуарианства) — еретического учения, ставящего под сомнение Божественную сущность Христа.
Еще до крещения, во время предварительного оглашения, Владимир получил новое христианское имя — Василий [66] . С этого времени и в течение нескольких веков — до XIII, а то и до XIV века, русские князья будут носить два имени: одно славянское, княжеское — для повседневного пользования, другое христианское — для молитвы, церкви, предстояния перед Господом.
Имя
66
День памяти святого Василия Великого, небесного покровителя князя, празднуется 1 января. Это могло бы свидетельствовать о крещении Владимира именно на Богоявление 988 года (6 января) и об оглашении его незадолго до этого. Однако замечу, что в древней Руси, особенно в отношении князей, далеко не всегда придерживались правила давать при крещении имя того святого, чья память праздновалась на соответствующей неделе.
В переводе с греческого языка имя «Василий» значит «царственный». Принимая его, князь Владимир принимал как бы новый титул — «царствующего» над своими подданными, подобно своему порфирородному тезке. Византийцы, конечно, были далеки от такого понимания имяречения новообращенного, но в мировосприятии славян имя играло несравненно большую роль; напомню, что и княжеское имя Владимир было не только именем, но и своего рода титулом.
«И совлекся каган наш, вместе с одеждами ветхого человека, отложил тленное, отряс прах неверия — и вошел в святую купель. И возродился от Духа и воды: во Христа крестившись, во Христа облекся; и вышел из купели убеленный, став сыном нетления, сыном воскресения. Имя принял древнее, славное в роды и роды — Василий, с которым и вписан в книгу жизни, в вышнем граде, нетленном Иерусалиме»{238}.
Так писал о крещении князя Владимира митрополит Иларион, автор знаменитого «Слова о законе и благодати» — торжественного гимна равноапостольному Крестителю Руси.
«Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха, и в чьем духе нет лукавства! Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стенания моего, ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя; свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху. Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: “исповедаю Господу преступления мои”, и Ты снял с меня вину греха моего». «Много скорбей нечестивому, а уповающего на Господа окружает милость» (Пс. 31: 1–5, 10).
А это строки тридцать первого псалма, которые произнес по завершении обряда сам Владимир или — от его имени — кто-то из священнослужителей-славян. Ибо крещение есть подлинное духовное рождение нового человека для жизни во Христе. Греховное прежнее перечеркивается — и из купели «пакибытия» (по-славянски, возрождения, новой жизни) выходит новый человек, призванный Господом и принятый Им под свою руку. Этот высокий смысл водного крещения — «бани пакибытия» — был по-своему доступен пониманию язычника, ибо получавший крещение получал новое имя и нового Бога, покровительствовавшего ему и защищавшего его. Но это осознание своего нового бытия могло прийти не сразу, а спустя некоторое время. Думаю, что так произошло и с князем Владимиром, ибо — как мы увидим — и после принятия святого крещения в течение какого-то времени, как бы по инерции, он будет продолжать действовать скорее как язычник, нежели как христианин. В жизни князя, по-видимому, произойдет еще один поворот в отношении к христианству; подлинное же внутреннее перерождение его в христианина случится позднее, и не на Руси, а в Корсуни.
Так, в общих чертах, можно представить себе события 987-го — начала 988 года в Киеве, таким видится непосредственное крещение князя Владимира [67] .
Я повторю еще раз, что это лишь предположение, лишь одна из нескольких существующих версий, как мне кажется, лучше других обоснованная источниками — и древнейшими русскими (кроме «Повести временных лет»), и иностранными. Но для того, чтобы принять эту версию, нам необходимо объяснить смысл и происхождение «Корсунского сказания», содержащегося в летописи и в основных вариантах Жития Владимира и совершенно по-другому объясняющего крещение киевского князя. Что же произошло в Корсуни на самом деле? Почему летописец выбрал именно «корсунскую» версию, хотя знал о существовании других? Как вообще она возникла? На все эти вопросы мы постараемся дать ответ в следующей главе. Пока же, по возможности кратко, завершим рассказ о событиях в Византии, где продолжалась жестокая междоусобная война.
67
Я подразумеваю крещение князя в Киеве, но в принципе можно говорить и о «Василевской» версии. Крупнейший исследователь Русской Церкви, историк XIX века Е.Е. Голубинский отдавал ей предпочтение, полагая, что Владимир не афишировал своего приобщения к христианству перед подданными — что удобнее было сделать не в столице державы Киеве, а в принадлежавшем ему Василеве (Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 1.4. 1. С. 132–133). Название города появилось уже после крещения Владимира, но, может быть, именно в связи с этим крещением? С другой стороны, князь, несомненно, был волен в своих поступках и мог креститься, где хотел. Я не вижу особых оснований предпочитать «василевскую» версию «киевской». Обе в равной степени вероятны.
Итак, князь Владимир выполнил свою часть обязательств перед императором Василием. Вероятно, летом 988 года русские войска прибыли в Константинополь.
Некоторые арабские историки, писавшие о мятеже Барды Склира и Варды Фоки, но пользовавшиеся информацией из вторых рук (Ибн ал-Асир, ал-Макин), утверждали, будто бы и сам русский «царь» явился в Константинополь во главе своих войск{239}. Это, конечно, ошибка: молчание русских, греческих и первостепенных восточных авторов бесспорно свидетельствует против такого предположения.