Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне
Шрифт:
8 сентября в «Юманите» появилась реклама этого концерта, а на следующий день Высоцкий специально приехал в концертный зал, где ему предстояло выступать, чтобы порепетировать и настроить аппаратуру. По его же словам: «В первый раз я буду петь во Франции, поэтому немного волнуюсь. Мне сказали, что будет много зрителей…» Зрителей и в самом деле придет большое количество, причем больше половины составят представители русской эмиграции (концерт пройдет 11-го).
Вернувшись на родину, Высоцкий отправился в Тулу, чтобы навестить Всеволода Абдулова. Случилось это в субботу, 17 сентября. Шансов на то, что его пропустят к больному, было мало: накануне ему позвонила мать Абдулова и предупредила об этом. Но она же посоветовала ему обратиться к фельдшеру больницы Владимиру Мартынову, который может помочь. Высоцкий так и сделал. Фельдшер действительно
«Во время этого разговора Высоцкий, помню, все возмущался нашим больничным режимом, внутренним „драконовским“ (это его слово мне хорошо запомнилось) законом. Его, как и везде в нашей стране, и тут не пускали (оставим последнее заявление на совести его автора, поскольку большинство дверей для Высоцкого как на родине, так и за границей были не просто открыты, а буквально распахнуты настежь. — Ф. Р.).
Мы вышли с Высоцким в коридор. Из большого окна я показал ему дверь для посетителей, куда ему следовало идти. Одновременно я увидел «Мерседес» — автомобиль, редкий в то время даже для Москвы, не говоря уже о Туле, который стоял в самом центре площади перед главным входом больницы, прямо под знаком «Стоянка запрещена». Бесспорно, это была машина Высоцкого. Владимир Семенович, глядя в окно, внимательно выслушал меня, затем сказал: «Спасибо, до свидания», — повернулся и направился к выходу из нашего корпуса.
На улице его уже ждали. Весть о приезде Высоцкого мгновенно разнеслась по больнице, и те врачи и медсестры, кто не был загружен работой, вышли посмотреть на певца и артиста. Конечно, их было не очень много, но не стоит забывать, что был выходной день и многие отдыхали дома. Зато много было тех, кто находился на излечении и кто, нарушив режим (а было время тихого часа), также вышел на улицу…»
В четверг, 29 сентября, «Таганка» чествовала своего шефа — главного режиссера Юрия Любимова, которому исполнилось 60 лет. Не остались в стороне и власти, наградившие юбиляра орденом Трудового Красного Знамени. Подарок был более чем неожиданный, учитывая то, что каких-нибудь несколько месяцев назад «Правда» раздолбала его спектакль «Мастер и Маргарита» и большинство специалистов предрекали после этого закат карьеры прославленного режиссера. Ан нет — его наградили орденом, да еще пообещали через месяц отпустить с труппой театра в первую западную гастроль — во Францию. Все это было не случайно, а являлось прямым следствием все того же заигрывания властей с либеральной фрондой.
Как мы помним, Юрий Любимов с 1974 года стал выездным и по просьбе итальянских еврокоммунистов (Любимов числился чуть ли не в друзьях генсека КПИ Энрике Берлингуэра) получил возможность ставить свои спектакли как в Италии, так и в других европейских странах. Живет режиссер как фон-барон: разъезжает на «Ситроене» (на иномарках в Советском Союзе ездили только избранные, сливки общества), проживает в престижной сталинской высотке на Котельнической набережной. Не бедствует и его «Таганка»: еще в середине 70-х власти принимают решение построить театру новое здание (впритык к старому) и выделять ему еще большие средства из госбюджета.
Даже в среде самих либералов все эти реверансы в сторону Любимова вызывали законное удивление. Получалось, что чем больше он мастерит «фиг» в сторону власти, тем активнее та его поощряет. Многие тогда в открытую говорили, что шеф «Таганки» на коротком поводке у КГБ. Эту версию чуть позже озвучит парторг «Таганки» Борис Глаголин, который в приватном разговоре с Валерием Золотухиным заявит:
«То, что Любимов писал в КГБ, — для меня это сейчас абсолютно ясно. Если бы было что-то, меня, по моему положению парторга, вызвали бы и спросили. Меня за 20 лет никто ни разу ни о чем не спросил. Значит, они все знали от него самого, и ему было многое позволено, и все это была игра…»
В словах парторга «Таганки» нет ничего необычного: в советской творческой элите доносить друг на друга было в порядке вещей. Таким образом «инженеры человеческих душ» выторговывали для себя различные блага: высокие звания, комфортабельные квартиры, заграничные поездки и т. д. И наивно предполагать, что «Таганка», являясь Меккой либеральной фронды, была вне поле зрения Лубянки. В этом плане она, наоборот, должна была быть в числе лидеров, поскольку там постоянно тусовались все самые известные советские (и не только!) либералы, контакты которых
Кстати, когда руководительница Музея В. Высоцкого, его бывшая супруга Людмила Абрамова, в 90-е обратится в ФСБ России с просьбой дать ей возможность познакомиться с личным досье на Высоцкого, ей сначала ответят, что такого досье там нет, а потом прозвучит и вовсе неожиданное: «Если вы его получите, то вы та-а-кое узнаете!..» Интересно, что бы это значило?
Но вернемся к Юрию Любимову.
Своей кульминации благоволение властей к шефу «Таганки» достигло в год славного юбилея — 60-летия Октября — и принятия новой, брежневской, Конституции (7 октября), когда его наградили орденом Трудового Красного Знамени. Этой же награды в те же дни удостился еще один юбиляр — коллега Любимова, руководитель МХАТ Олег Ефремов. Разница была лишь в том, что Ефремову орден на лацкан пиджака нацепил сам Брежнев, а Любимову это сделал кандидат в члены Политбюро, первый заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Василий Кузнецов, который в порыве чувств так разоткровенничался с именинником, что шепнул ему на ухо: «Тут у нас некоторые предлагали дать тебе Боевого Красного Знамени…»
Вот такое невольное признание вырвалось из уст высокого начальника: главному фрондеру и антисоветчику страны кто-то из высоких шишек предлагал вручить боевой орден! Видимо, чтобы он еще яростнее воевал против советской власти. Что называется, приплыли!
В своем известном романе «Зияющие высоты» (1976) Александр Зиновьев изобразил некий Театр на Ибанке. Описывая его обитателей (включая артистов и публику), автор выдал им следующую характеристику:
«С моральной точки зрения, советская интеллигенция есть наиболее циничная и подлая часть населения. Она лучше образованна. Ее менталитет исключительно гибок, изворотлив, приспособителен. Она умеет скрывать свою натуру, представлять свое поведение в наилучшем свете и находить оправдания. Она есть добровольный оплот режима. Власти хоть в какой-то мере вынуждены думать об интересах страны. Интеллигенция думает только о себе. Она не есть жертва режима. Она носитель режима. Вместе с тем в те годы обнаружилось и то, что именно интеллигенция поставляет наиболее активную часть в оппозицию к той или иной политике властей. Причем эта часть интеллигенции, впадая в оппозицию к режиму, выражает лишь свои личные интересы. Для многих из них оппозиция выгодна. Они обладают привилегиями своего положения и вместе с тем приобретают репутацию жертв режима. Они обычно имеют успех на Западе. Западу удобно иметь дело с такими „борцами“ против советского режима. Среди таких интеллигентов бывают и настоящие борцы против язв коммунистического строя. Но их очень мало…»
Вполне вероятно, под этими немногими Зиновьев имел в виду и нашего героя — Владимира Высоцкого. Однако и его «идейность», как уже отмечалось, ловко управлялась властью. Люди ведь делятся на две категории: на тех, у кого на первом месте ценности, и на тех, у кого на том же месте — интересы. Последние двигают людей вперед, а ценности корректируют направление движения. В наши дни ценности практически отодвинуты на периферию жизни, однако начался этот процесс еще в 70-е годы прошлого века, когда советские либералы начали последний этап конвергенции советской системы с западной. Высоцкий был нужен либералам именно как носитель ценностей, взгляды на которые разделялись большинством советских людей (интернационализм, любовь к ближнему, неприятие насилия и т. д.). При этом Высоцким было не так легко управлять, но и эта проблема была разрешима при грамотном подходе. Для этого его специально держали в полуразрешенном статусе, чтобы а) поднять его реноме в глазах народа как носителя подлинных ценностей и б) чтобы он легче соглашался уступать разного рода интересам (поездки за границу, выпуск пластинок, съемки в кино и т. д.). Таким образом, к концу жизни он уже стал путать ценности с интересами, впрочем, как и большинство советских людей. Потому, собственно, он и стал их наиболее ярким выразителем.