Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

Учеба в студии, «капустники», репетиции не мешали встречам с друзьями на Большом Каретном. Почти каждый вечер Высоцкий приходил на квартиру к Левону Кочаряну или к Володе Акимову, который жил один. Часто засиживались до утра. Это было товари­щество, братство. Здесь много говорили, пели, здесь хорошо сочи­нялось...

Главными певцами в компании были Олег Стриженов, Саша Скорин. Высоцкий-певец пока еще только пробовал себя. Песни были разные: и военные, и романсы, и «блатные»... Особенно по­пулярными были «Есть газеты, семечки каленые...» и «Товарищ Ста­лин, вы большой ученый...». Этим песням позднее ошибочно при­писывалось авторство Высоцкого. А тогда он с удивлением узнавал, что большинство песен, которые считались старыми, «блатными», написаны профессиональными литераторами и некоторые —

совсем недавно. Так, песня «Товарищ Сталин...» была написана писателем и поэтом Юзом Алешковским, «Купите бублички...» — членом-корреспондентом АН СССР, известным литературоведом Леонидом Ти­мофеевым, а песня «Девушка из Нагасаки», которую тогда часто пел Высоцкий, была написана поэтессой Верой Инбер, автором песни «Шумит ночной Марсель» был драматург Николай Эрдман, «Стою я раз на стреме...» сочинил переводчик А. Левинтон, и совсем неожи­данное авторство — песню, которую пел как «блатную» Евгений Ур­банский, а потом и Высоцкий, — «Когда с тобой мы встретились — черемуха цвела...» написал... Андрей Тарковский.

«В песнях, которые тогда пробовал петь Высоцкий, — вспоми­нал А. Макаров, — вдруг возникали новые куплеты. В песне было, скажем, 5 — 6 куплетов, а он пел их 8 — 9. Когда спрашивали, от­куда он их знает, Владимир отвечал: «Не знаю откуда!» Потом вы­яснялось, что он их сочинил сам».

Вскоре появилась вторая гитара — покупали вместе с Изой в «Культтоварах» на Неглинной. Гитара была, а игры какой-то более-менее сносной еще не было. Было пока только бренчание, но все бо­лее настойчивое. В перерывах между лекциями, занятиями, все сво­бодное время он посвящал гитаре. Причем поначалу никто всерьез его не принимал. Ну, бренчит себе и бренчит. Некоторые даже пре­небрежительно называли «дешевкой» то, что он пел. Может быть, потому, что Высоцкий и сам вначале к репертуару серьезно не от­носился. Он без конца терзал гитару, подолгу шлифовал одну и ту же песню. Если он брал гитару в руки, то ее уже трудно было у него отнять.

В.Высоцкий: «...я однажды услышал магнитофон, услышал при­ятный голос, удивительные по тем временам мелодии. И, конечно, стихи, которые я тоже узнал. Это был Булат. И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструмен­том и мелодией. Я попробовал это сделать сразу сам: тут же брал гитару, когда у меня появлялась строка, — и вдруг это не ложилось на этот ритм. Я тут же менял ритм и видел, что это даже рабо­тать помогает, т. е. сочинять с гитарой. Поэтому многие люди на­зывают это песнями. Я считаю, что это стихи, исполняемые под гитару, под рояль — под какую-то ритмическую основу. Вот из-за этого появилась гитара... Я играю очень примитивно, часто слышу упреки в свой адрес по поводу этого. Примитивизация эта нарочная: я специально делаю упрощенные ритм и мелодию, чтобы это входило сразу моим зрителям не только в уши, но и в души, чтобы мелодия не мешала воспринимать текст».

Главным в этот период, конечно, была учеба в студии. На курсе готовились совершенно разные по темам и жанру спектакли. В со­дружестве с коллективом студийцев молодой драматург Л.Митро­фанов написал свою новую пьесу — «Пути, которые мы выбира­ем». Спектакль, поставленный П.Массальским и И.Тархановым, был многократно показан в студии и в Учебном театре, а затем в пе­редаче по Московскому телевидению. В спектакле Высоцкий играл роль Жолудева — одного из добровольцев, прибывших на рудник. Кроме того, в программке спектакля было обозначено: «автор шу­мов — В.Высоцкий».

Студийцы ставили и русскую классику. Самыми близкими те­атру драматургами были Горький и Чехов. К 100-летию со дня ро­ждения Чехова курс подготовил программу из одноактных пьес и рассказов писателя, выступил на его родине в Таганроге, на юби­лейных торжествах. П.Массальский очень любил Чехова и на каж­дом курсе ставил его произведения. Были поставлены «Ночь перед судом», «Свадьба», «Иванов», «Ведьма» и другие одноактные пьесы, объединенные под общим названием — «Предложение». В «Ведьме» Высоцкий играл Ямщика, в «Свадьбе» — Жигалова, отставного кол­лежского регистратора. В «Иванове» Высоцкому досталась замеча­тельная роль Боркина. Это был типичный сегодняшний «новый рус­ский» — необразованный,

без чести, без совести... Он знает только, как сделать деньги. Главное, не стесняться.

На разборе учебных спектаклей педагоги предрекали Высоц­кому стезю оригинального комедийного актера. Но вот уже почти сложившийся комик стал вдруг предельно серьезен. Он взялся за роль Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании» Ф.Дос­тоевского. Выбор этот удивил многих, и еще больше — результат. В комике открылся новый диапазон, неожиданные пласты, неожи­данные мысли, для которых понадобились новые слова. И они на­шлись. Роль Порфирия Петровича была настоящей удачей. После просмотра А.И.Белкин, крупнейший специалист по Достоевскому, в слезах вбежал за кулисы и сказал, что он впервые увидел такого Достоевского на сцене.

Просмотр с участием большого количества педагогов прошел блестяще. В результате Высоцкий получил «отлично» по актерскому мастерству. Но ему была важнее оценка Массальского: «Ну, вот те­перь я понял, что вы — актер». Это был не просто экзамен по актер­скому мастерству. Третий курс — решающий. Если на третьем курсе актер не состоялся, то дальнейшая его судьба очень сомнительна.

У Андрея Якубовского — впоследствии известного театроведа, историка и теоретика театра, — который играл с Высоцким в его са­мом первом спектакле, сложилось впечатление, что легковесно-студенческого в Высоцком в ту пору не было: «Он вел себя чрезвычай­но самостоятельно и по-деловому, то есть относился к работе, как к конкретному делу, и был всегда сориентирован на выполнение оп­ределенной задачи. Уже тогда он умел в себе самом вытащить имен­но то психологическое качество, какое было необходимо, и прежде всего — тот «нерв», который был определяющим в его работе над ролью Порфирия Петровича. Здесь индивидуальность Высоцкого, может быть до конца еще не найденная им самим, проявилась не­посредственно и ярко. Его Порфирий Петрович был человеком, глу­боко заинтересованным в своем деле. Он был захвачен процессом выявления истины — понятным, необходимым, но, вместе с тем, каким-то дьявольским, совершавшимся на уровне какого-то фоку­са или магии. То была действительно психологическая битва меж­ду Порфирием Петровичем и Раскольниковым».

Этот отрывок студенты с успехом исполняли в музее Достоев­ского и на концертах. С Высоцкого окончательно был снят ярлык «комика» — он раскрылся как драматический актер.

В то время Высоцкий был настолько поглощен ролью Порфи­рия Петровича, что пришлось отказаться от довольно заманчиво­го предложения, которое могло повлиять на всю его артистическую карьеру.

В 58-м году в Доме культуры гуманитарных факультетов Мос­ковского государственного университета в самодеятельном драма­тическом коллективе, именуемом Студенческим театром МГУ, тогда еще малоизвестный артист столичного ТЮЗа Ролан Быков готовил спектакль «Такая любовь». В результате получился не просто удач­ный спектакль любителей драматического искусства, обучающихся в МГУ, — это была веха в культурной жизни столицы.

Р. Быков: «...В пятьдесят восьмом годуя был уже знаменит. Был студенческий театр при МГУ, который я организовал. Создал я театр и подбирал себе актеров. Мне нужны были герой и героиня. Я по­ехал, конечно, в наш театральный Вахтанговский институт. Нет ни героя, ни героини! Измельчал народ. Герой — это когда у человека достоинство есть. Мужчина с достоинством был в те годы редко­стью, да и сейчас — редкость.

Пришел в мхатовское училище. Думаю, может, хоть там герой есть, хоть какие-нибудь «штаны» — так мы тогда говорили. Нико­го! Нет, один парень все-таки понравился — характерную роль иг­рал. Было у него лицо мужика, и выделялся он среди других жел­торотых. Подхожу к нему, спрашиваю:

— Как вас зовут?

— Володя.

— Здравствуйте, Володя. Я режиссер студенческого театра...

— Я вас знаю.

— Я хотел бы пригласить вас в свой театр.

— Большое спасибо, я очень взволнован. Что я буду играть?

Я подумал: «Ну, нахал!», а сам говорю:

— Пока не знаю. Просто приглашаю вас как хорошего актера, а там посмотрим.

— Нет. Мне очень хочется к вам, но мне сейчас предложили главную роль.

— Тогда, конечно, немедленно иди на роль! Когда еще я тебе ее найду...