Владимирские просёлки
Шрифт:
В саду строилась каланча, а от нее протягивались веревки к звонким деревянным доскам, называемым балтерками. Возле доски укрепляли шарики, от которых и производился звук. Сидя на каланче, можно было стучать сразу во все доски в разных концах сада. Так было в каждом саду. Можно представить, какой стук и гром стоял в Вязниках во время созревания вишни. Шуму добавляли я трещотки, которых было множество. «Впрочем, – добавляет автор, описавший все это, – птицы за долгие годы привыкли к шуму и не обращали на него внимания. Зато, – продолжает автор, – вяло и мертво в Вязниках, когда нет урожаев».
Видимо,
В центральной части своей Вязники ничем не отличаются от других подобных ему городов. Гостиница «Свет», чайная рядом с гостиницей, поодаль – городская столовая, несколько кинотеатров, краеведческий музей, автобусная станция, у которой собираются запыленные загородные автобусы и грузовики со скамейками в кузове.
Тем, кому придется побывать в Вязниках, можно посоветовать следующее. Там, где кончается Пролетарская улица, сворачивает направо тропа. Она поведет вас в прогалок между двумя частоколами, возле которых буйно разрослась сорная трава, а за которыми не менее буйно зеленеют сады. Старинные вязы будут попадаться вам на пути.
Поднимаясь в гору по этой узкой тропинке, время от времени нужно оглядываться назад. Все шире и шире будут открываться перед вами заклязьминские дали, ее привольная пойма, и, наконец, вы увидите далекую синюю полоску начинающегося там Ярополчского бора.
Когда же тропинка приведет вас наверх (на Больничную улицу), нужно еще пройти немного прямо, и вы подойдете к глубокой пропасти, у подножья которой ютятся дома. От тех домов местность довольно круто поднимается, уходя вдаль, так что ту часть города вы смотрите как бы сверху, с самолета. Переплетение тихих деревянных улочек, зеленеющих травой и садами, очаровательно.
Хорош вид и с Венца, высокого холма на краю Вязников, возле поселка Ярцево. Этот холм омывается садами, как морским прибоем, а горизонта, а заклязьминских далей оттуда смотреть не пересмотреть. Все извивы реки, все ее старицы, ложные русла, брошенные светлыми подковами в зелень поймы, озерки, деревни, ярко-зеленые пятна болотцев – все это с Венца видно как на ладони.
И манит, зовет своей неоглядностью Ярополчский бор, в середине которого есть будто бы провальное озеро Кщара.
Решено было идти туда. Вопрос этот решался на вечернем совете в гостинице «Свет» вместе с другим наиважнейшим вопросом.
Домашняя дума в дорогу не годится.
Время путешествия нашего истекло, хотя мы успели пройти лишь половину того, что задумали.
В Вязниках мы вышли на асфальтовую магистраль, с которой свернули сорок дней назад. Была мечта пересечь ее и уйти в просторы, лежащие по другую сторону магистрали.
Таким образом, вся южная половина области, то есть вся Мещера с ее лесами, с ее глухими трясинами, с ее неповторимым Гусь-Хрустальным, с ее древним Муромом и селом Карачаровом, где сиднем сидел Илья Муромец, – все это из доступной реальности снова уходило в мечту.
Три дня, которые имелись еще в нашем
При подведении итогов было высказано мнение, что мы дружно делили походные тяготы, что мы узнали немало 'интересного за это время и что на будущее лето или через год хорошо бы в том же составе пройти по Мещере, как теперь мы прошли по Ополью.
Это хорошо, когда жизнь оставляет место для мечты. Нет успокоенности, нет завершенных дел, нет конца жизни.
За далью открывается новая даль, а там своя, иная даль, и в этом великая правота нашего поэта.
Мы решили все же побывать в Ярополчском бору, прежде чем покинуть Владимирские земли. На этом закончилось «историческое» совещание в гостинице «Свет».
День сороковой
«Лес есть социальный организм, в котором деревья вступают в тесное взаимодействие друг с другом, влияют на занятую почву и атмосферу», – такую цитату из книги по лесоводству прочитал нам в напутствие один из работников Вязниковского лесничества.
Нельзя сказать, что эти мудрые слова мы твердили наизусть, подступая к сердцу Ярополчского бора. Кроме почвы и атмосферы, лес, должно быть, повлиял и на нас, потому что мы шли тихие, зачарованные, потрясенные, благоговеющие, подавленные.
Мы шли, маленькие, мимо подножий медно-красных гигантов, вознесшихся черт-те куда своими зелеными шапками! Стволы их (как и мы) затоплены тенью, а верхушки (в отличие от нас) видят солнце, далекие горизонты, земной простор.
Никакого подлеска не было здесь. Земля, вся в небольших буграх, – может быть, в древности были здесь песчаные дюны, – покрыта плотным белесым лишайником и кажется оттого выкованной из серебра. Лишайники легко похрустывают под ногами на буграх, мягко уступают ступне во влажных низинах. Белые лишайники и красные сосны – больше ничего лишнего не было в этом бору.
В то время когда, по нашим предположениям, сердце Ярополчского бора – озеро Кщара – должно было находиться от нас не более чем в пяти или семи километрах, внимание наше привлек незнакомый нам доселе знак, вырубленный на сосне. Он напоминал изображение оперенной стрелы длиною не менее полутора метров, так что оперение охватывало ствол во всю его ширину.
Приглядевшись, мы увидели, что у нижнего конца стрелы, там, где положено быть наконечнику, прикреплен к дереву железный колпачок, наполненный белой массой, похожей на топленое свиное сало. В иных колпачках белые комочки его плавали в скопившейся дождевой воде. Тогда память подсказала читанное в книгах и даже стихах слово «живица».
Соседняя сосна оказалась с таким же знаком, и третья, и четвертая… Всмотревшись в глубину, мы увидели, что теперь все сосны несут на себе изображение огромной стрелы, а просматривался бор далеко, взгляд охватывал сразу сотни деревьев.
Через некоторое время мы заметили девушку в легком, свободном платье без пояска, в косынке, надвинутой на глаза. Она ходила с ведром от дерева к дереву, задерживаясь у каждой сосны не более чем на полминуты. Подойдя ближе, мы увидели, что тупоносым ножом она вычищает из железных колпачков белое сало и складывает его в бадью.