Владычица Рима
Шрифт:
Вперед!
За ними!
В крепость!
На плечах римлян!
Победа!
Обрубив канаты, римляне обрушили вниз двойную решетку ворот, отсекая передовой отряд варваров. Ворота закрыть они уже не могли. Около двадцати варваров оказались запертыми между двойными решетками, а еще четверо и того хуже —внутри. Римляне, только что спасавшиеся бегством, теперь, словно устыдившись своей трусости, повернули копья.
У четверки были только щиты да короткие римские мечи, удобные в узких городских улочках. Они сперва попятились к стене, но потом
Четверо тут же отступили под защиту стены, напружинились, готовые к повторному броску.
Ощетинившись копьями, римляне медленно двинулись на них.
«Взять живыми!» – окрик центуриона подстегнул легионеров. Два десятка копий уперлись в четыре щита. Гортанный окрик варвара, одновременный взмах четырех щитов, и копья отброшены, отбиты, царапают землю и камень стен. Одно из них, соскользнув со щита, вонзилось в бок крайнему варвару, другое – оцарапало колено его товарищу, но враги уже сошлись лицом к лицу.
Раненный в колено варвар с размаху всадил меч в тело ближайшего римлянина, но выдернуть его не успел. Его ударили одновременно с двух сторон: сбоку и по голове, сбив шлем. Одновременно с этим два других меча вспороли воловью кожу между железными пластинами римских доспехов. То были смертельные удары: снизу вверх и сбоку.
«Взять живыми!» – подчиняясь окрику, римляне опять отступили.
Теперь у стены стояли двое. Подняв копья и выставив щиты, римляне двинулись на них, придавили-таки к стене. Варвары упирались, хрипели, дергались, потом замолчали и, когда легионеры отстранили щиты, мягко съехали наземь. Пальцы их мертвой хваткой сжимали оружие.
– Надо быть сумасшедшими, чтобы драться с такими, – пробормотал кто-то из римлян.
– Молчать! – заорал центурион. – Что встали? Ждете, когда они очнутся?
Выдирая оружие, кто-то выругался: «Легче пальцы обрезать!»
Пленники зашевелились, застонали. Римляне поспешно стащили с них шлемы, поставили на ноги. Оба пленника были молоды и чем-то похожи друг на друга. Возможно, сходство им придавала одинаковая одежда, сходное выражение лиц с острыми скулами и жесткий блеск черных глаз.
– Шагайте, – подтолкнул их один из легионеров и, обращаясь к центуриону, спросил: – Куда их?
Центурион задумался. После такого боя трудно было сразу определить, кому из военачальников следует передать пленных.
– Веди к самому Октавиану.
– Уж кто-кто, а он-то жив-здоров.
– Молчать!
– Вперед! – опять толкнул пленников легионер, не без резона полагаясь более на тычки, нежели на слова. – Быстрее! Быстрее!
Но как только центурион перестал следить за ним, легионер замедлил шаг. Чем скорее он отведет пленных, тем скорее вернется, чем скорее вернется, тем скорее центурион загонит его на стену. А на стену воин не хотел. У варваров хорошие луки и не худшие лучники. Возле часовых он остановился.
Один из
– Варвары?
Воин усмехнулся:
– Да. Посмотри на них, посмотри. Скоро они на нас так же смотреть будут.
– А что в городе? Говорят, к ним подошла подмога… – он не договорил. Рядом блеснул золотом доспех какого-то начальника.
Прикрикнул:
– Проходи!
За дверью легионер столкнулся с каким-то слугой, спросил его, презрительно кривя губы:
– Где я могу увидеть благородного Октавиана?
Слуга опасливо покосился на пленников:
– Варвары?
– Да.
– Ступай за мной, благородный воин, я покажу дорогу.
Заведя всех троих в приемную, раб тихонечко постучался, нет, даже не постучался, а поскребся в дверь.
– Кто там? – прозвучал вопрос.
– Мой господин, – раб приоткрыл дверь. – Привели пленных и спрашивают, что с ними делать.
– Пленные? – за дверью послышались гулко отдающиеся шаги. Распахнув дверь, Октавиан остановился на пороге, рассматривая пришельцев. – Кто ты? – спросил у легионера.
– Тит Прокул. Шестая центурия второй когорты.
– Хорошо, ступай. Рубелий!
Бормоча про себя ругательства, Тит ушел, а Октавиан приказал Рубелию:
– Ко мне их, – после чего велел Марцу: – Разыщи кого-нибудь, кто умеет говорить на языке варваров, и узнай, наконец, куда запропастился Эвфорион. Что за проклятый день сегодня! Никого нет на месте!
Оставшись наедине с пленниками (Рубелий, как обычно, скрылся за ковром), Октавиан некоторое время внимательно разглядывал их простые одежды, доспехи, надетые поверх, стянутые жесткой маской бесстрастные лица, спросил:
– Сколько воинов штурмуют стены и чьи они?
Пленники молчали. Ничто в их поведении не указывало – поняли они вопрос или нет.
– Чьи отряды штурмуют стены?
В ответ – то же тяжелое молчание. В комнату заглянул Марц:
– Господин, я нашел Гальбу.
Услышав это имя, один из пленников чуть повернул голову, но Октавиан не заметил этого, приказал: – Зови.
На Валерии были хорошие доспехи из кованой бронзы – металла более твердого, нежели простое железо. Бронзовый, золоченый шлем с белыми перышками прикрывал его голову. А густая пыль на доспехах, на закинутом на спину щите, на шлеме, взмокшие пряди волос, выбившиеся налицо, плащ, из-за пыли кажущийся почти коричневым, указывали, что хозяин их время проводит не в тени дворца. Юноша вскинул руку:
– Приветствую… – от удивления глаза его округлились. Справившись с собой, он докончил, – благородного Гая Лициния Октавиана.
– Приветствую, – отозвался полководец. – Ты знаешь их?
– Да, – Валерий наконец-то оторвался от холодных, презрительных глаз пленника. – Это Авес.
Теперь пришла очередь удивляться Октавиану:
– Авес? Вождь и член Совета?
– Да.
– Ты не ошибся?
– Я слишком часто видел его лицом к лицу.
– Значит, Авес! Это твои воины захватили городскую стену?!