Владыка смерти (Сага о плоской земле I, Том 1)
Шрифт:
Колдунья, пожалуй, перехитрила саму себя, решив сделать хранительницами нижнего колодца девочек, которые должны были оставаться девственными в течение девяти долгих лет. "Я запечатана так же, как запечатан твой колодец, и пока я чиста, я буду хранить чистоту обители Бога", - клялись они, приходя к колодцу, который находился прямо под колодцем Верхнего Мира. Чувственная магия: слова, повторяемые в течение двухсот тридцати трех лет многими поколениями дев, постепенно становились реальностью. Они наделили храм величием, а колодец жизнью. И если что-то случится с нижним колодцем, то это же произойдет и с колодцем
Даже Верхний Мир не мог не противостоять такому могущественному и длительному колдовству, да и небесный водоем, как верно заметила колдунья, был всего лишь стеклянным.
Бунтарка Кассафех своим вызовом: "Хотела бы я, чтобы мы оба - я и колодец - были распечатаны", - подсказала Симму решение.
Стоит взломать печати на колодцах девяти дев-хранительниц и небесный колодец над головой тоже даст трещину.
А если бы девять дев не охраняли земной колодец, то, может, так никогда и не был бы найден путь к воде бессмертия.
***
У Кассафех, девятой девы, были свои ритуалы. Тем утром в лучах восходящего солнца она как раз исполняла один из них.
Однажды она нашла на берегу небольшого пруда подходящий камень, обмазала его черной глиной с берега и назвала "богом-. Часто приходя сюда, Кассафех всячески оскорбляла и поносила этого "бога", постоянно хулила его в надежде на какое-нибудь знамение, которое подтвердило бы существование Черного Бога Вешума. Даже смерть казалась ей предпочтительнее предстоящих шести лет заключения в саду. Правда, ей казалось так лишь потому, что она до сих пор не видела настоящей смерти.
И вот она вновь оказалась перед камнем; мягкие волосы бледно-золотым дождем струились по ее плечам, а глаза приобрели стальной оттенок.
– Ну же, - ехидно говорила она, - порази меня молнией! Как я тебя ненавижу - то есть ненавидела бы, если бы ты на самом деле существовал! Но ведь тебя же нет!
– И тут она швырнула в камень куском грязи.
Тут из-за дерева выскользнула первая дева. Робея и смущаясь, она подошла к Кассафех и прошептала:
– Это был сон или это и правда была ты, милая Кассафех?
– Я?
– опешила Кассафех, изумленная таким неожиданным знаком внимания.
– Ты, милая Кассафех! Ведь это ты задула мой светильник и попросила помощи. Конечно же, я помогу тебе, обещаю. Но только я не поняла, что произошло между нами... Ты ведь расскажешь мне.., или... Может быть, ты сделаешь это еще раз?
– И ее рука нежно обвилась вокруг талии Кассафех.
Но та оказалась вовсе не такой ласковой, какой была ночью, пальцы распечатанной девы коснулись совсем другого тела.
– Кассафех, может, ты думаешь, я обижаюсь на то, что ты поранила меня? Правда, на простыне осталось пятно крови, похожее на розу, но ведь эта кровь отдана Богу, я не сомневаюсь...
– И первая дева поцеловала Кассафех в губы, что той и вовсе не понравилось.
– Да оставь же меня!
– вскрикнула Кассафех и, вскочив на ноги, убежала.
Но на следующей поляне она столкнулась со второй распечатанной девой.
– А, Кассафех, - сказала та, с ухмылкой глядя на нее.
– Что это ты задумала ночью? Прокралась в мою комнату, рассказала какие-то сказки, а потом легла со мной! Как непристойно все получилось! Боюсь, ты мне что-то повредила. Утром я
– Но я же ничего такого не делала, - отбивалась Кассафех.
– Как же!
– усмехнулась дева, ткнувшись носом в ухо дочери духа.
– Что-то ты все-таки делала, и ты сделаешь это еще раз. Никогда не думала, что ты такая ловкая. Погасить свет и шептать сказки о том, что тебе нужно мое утешение; и все для того, чтобы заняться такой гадостью!
– Вторая дева засмеялась и решительно ухватила Кассафех за ягодицы. Кассафех укусила ее и бросилась бежать.
Но только она вбежала в лес, как чуть не упала, споткнувшись о третью деву, лежавшую на траве.
– Что случилось?
– нерешительно спросила Кассафех, увидев, что та плачет.
Вдруг третья дева рванулась вперед, и ее руки обвили лодыжку Кассафех.
– Ты! Ах, злодейка! Как ты могла сотворить со мной такое.., такую.., гадость вчера ночью?!
– Это не я!
– закричала Кассафех.
– Ты! Больше некому! Я никогда не забуду, как ты лгала мне в кромешной тьме, как ты навалилась на меня своим телом, и эти восхити.., ужасные вещи, которые ты заставила меня делать. Мне было больно, а когда я кричала и просила продолжать.., то есть, я имею в виду, прекратить.., ты засмеялась каким-то чужим грубым голосом. Кассафех, я никогда не прощу тебе того алого пятна, которое я обнаружила. Я все время думаю о том восторге.., или, вернее, ужасе.., который я пережила из-за тебя...
Кассафех посмотрела на свою лодыжку, в которую намертво вцепилась третья дева.
– Послушай, - сказала Кассафех, - отпусти мою ногу, а я лягу рядом и утешу тебя.
– Да!
– согласилась третья дева.
– Но я, конечно, откажу тебе, решительно добавила она и отпустила ногу.
Кассафех бросилась бежать.
В долине существовало место, где ничего не цвело - там остался уголок голой пустыни. Только Кассафех видела это место таким, каким оно было, ибо не было в саду иллюзий, которые могли долго обманывать ее. Для других это место, как и все остальные, зеленело лужайками, фруктовыми деревьями и цветочными клумбами. И из-за этого никто никогда не замечал крохотную пещерку, в которую сейчас спряталась Кассафех. И хотя три снедаемые желанием девы бродили неподалеку, зовя ее, они так ничего и не добились. Остальные пять избранниц так и не появлялись. Кассафех решила, что у них нет причины ее искать.
Прячась и злясь на остальных дев, Кассафех провела в своей пещерке весь день. Она напряженно думала.
Хотя Вешум умышленно держал своих дочерей в неведении, Кассафех знала достаточно, чтобы понять, что кто-то распечатал лоно трех дев. И это весьма озадачило ее. И было из-за чего; кажется, именно ее подозревали в том, что она за одну ночь лишила девственности трех хранительниц. Но уж в этом-то преступлении она точно не замешана. Впрочем, Кассафех казалось, что виновато тут колдовство Бога. Разве смог бы мужчина пробраться в сад? Это предположение заинтриговало Кассафех даже больше, чем встревожило. Ее не пугало необъяснимое, к тому же размеренная жизнь пленницы сада ей до смерти надоела.