Владыка

Лисина Александра

— Ну, вот и я. Соскучилась? — задорно подмигнула Белка, бесшумно прикрывая за собой дверь — уже полностью одетая и снова спрятавшая длинные волосы под шапку. А затем подошла удивительно плавной походкой и уселась прямо на стол.

Эльфийка невольно вздрогнула.

— Ты что, боишься?! — правильно подметила Гончая, устраиваясь поудобнее. — Меня?!

— Н-нет.

— А кого тогда? Таррэна? Шранка?

Мирена пугливо покосилась в сторону спальни.

— Не волнуйся, он не будет против, — отмахнулась Белка. — Да и мне, если честно, до ужаса надоело прятаться каждый раз, когда надо искупаться или умыться. Так что Таррэн будет рад, что у меня появилась… гм, подруга. А Шранк — и подавно,

потому что я перестану терзать его совесть и не буду требовать сторожить каждый попадающийся по дороге пруд.

Эльфийка удивленно округлила глаза.

— О боже! — всплеснула руками Гончая. — Ты что, думаешь, я тебя съем?!

— А ты не сердишься?

— Нет, конечно! Так, малость смущаюсь, но мы с тобой не скажем Таррэну, в каком виде ты его застала.

— Спасибо! — невольно вырвалось у Мирены, и Белка озорно улыбнулась.

— Ладно, не трусь. А вот за то, что дверь забыл за собой закрыть, я его накажу. Потом, когда выспится, конечно.

— Не надо! Он просто устал: четыре дня от тебя не отходил, почти не ел, не спал, глаз не сомкнул… а тут еще Линнувиэль едва не сорвался!

— Паникеры, — буркнула Гончая, моментально посерьезнев. — И Шранк наверняка масла в огонь подливал, да? Так, давай-ка по порядку с того момента, как я некрасиво грохнулась в обморок. Что на самом деле произошло и отчего ваш хранитель чуть не спалил нам дверь? А то Таррэн помалкивает и Шранку наверняка не велел болтать лишнего. Мне же, чтобы выколотить из них правду, придется полгорода развалить по камешку, иначе не сознаются, обормоты. Линнувиэль тоже играет в молчанку, а с тобой намного проще. Попробуем быть откровенными? Ты говоришь, в чем там было дело, а я не рассказываю Таррэну, каким таким чудом мы с тобой все-таки познакомились. Идет?

— Идет, — с невыразимым облегчением кивнула Мирена и, устроившись поудобнее, начала старательно вспоминать.

ГЛАВА 5

Гостеприимную Борреву эльфы покинули на рассвете. Поднялись с первыми лучами солнца, наскоро перекусили и еще по росе выехали через восточные ворота, торопясь наверстать потерянное время.

Линнувиэль чувствовал себя не в своей тарелке, потому что так и не успел переговорить с Беликом. Даже не поблагодарил его, поскольку сперва не решился, затем не было возможности, так как малыш долго спал, потом наконец очнулся и вышел на свет, но так странно посмотрел на Линнувиэля… Во взгляде Белика появилось такое непонятное выражение… такая гремучая смесь холода, голода и злости, что это заставило нетерпеливо мнущегося хранителя повременить с откровениями. Правда, отказаться от задуманного его это не заставило: недавние сны были слишком красочны и подробны, чтобы Линнувиэль дал себя запутать. Он даже собирался поговорить с Беликом после первой совместной трапезы, но подметил мрачное выражение лица Шранка, затем перехватил не менее красноречивые взгляду сородичей, взвесил свои шансы и отказался от неудачной мысли расставить все по своим местам. А потом больше ни разу не оказывался с Беликом наедине. Ни в коридоре, ни на лестнице, ни даже у отхожего места, которое тоже был вынужден посещать, тогда как Белик, похоже, в нем вовсе не нуждался.

Однако в небольшом отряде невозможно скрываться бесконечно, поэтому поутру, завидев шустро снующего по двору пацана, хранитель снова напрягся. Он ждал чего угодно, от череды вполне заслуженных насмешек до откровенных издевательств над своей невезучей персоной. Заранее запасся терпением и, столкнувшись с малышом нос к носу у конюшни, уже приготовился к худшему, но… ничего плохого не случилось: Белик молча обошел замершего спутника и сделал вид, что не понял, отчего так вытянулось его лицо. Всю дорогу до ворот он подчеркнуто держался рядом

с Таррэном. По-прежнему молчал, изредка кидая по сторонам сосредоточенные взгляды. На остроухих спутников вовсе не обращал внимания, даже на попытку Корвина завязать разговор не отреагировал. А после того как Боррева скрылась из глаз, вовсе сорвался с места и умчался на своем чудовищном звере в неизвестном направлении.

Линнувиэль, кинув неприязненный взгляд на полуденное солнце, огорченно вздохнул. То, что проблема была в нем, он прекрасно понимал: Белик явно обладал какой-то магией, но по неизвестным причинам тщательно скрывал этот факт. Вернее, искусно прятал за дурашливостью, едкими насмешками и язвительными замечаниями, от которых даже сдержанного Сартаса порой бросало в дрожь. Но теперь хранитель видел: всем этим фарсом Белик добивался лишь одной-единственной цели — не дать попутчикам к себе приблизиться, не дать времени и возможности узнать себя настоящего. Любой ценой, любым путем отвлечь. А один глупый эльф сумел нарушить эту тщательно выверенную дистанцию, за что и поплатился: с определенного момента его старательно игнорировали. Ни слова, ни укора, ни одной гадости, ни даже ехидного «Линни» для проверки. Совсем ничего. И это неожиданно ранило.

Линнувиэль больше не боялся прослыть безумцем. Не пытался никого обманывать и скрывать то, в чем прежде никогда бы не признался даже себе. Темная бездна! Он просто хотел узнать правду! Но не от воеводы или сородичей, не от красивой эльфийки, поглядывающей в его сторону со все возрастающим беспокойством, и даже не от Таррэна. Нет. Он хотел услышать ее от того, кто сумел разбудить его душу и вернул ее из такого мрака, откуда обычно не возвращаются.

— Линнувиэль, ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спросил Сартас, поравнявшись с собратом. — Ты бледен как полотно. Рана не открылась?

Хранитель неохотно очнулся от невеселых дум и, смутно подивившись такому участию (вот уж от кого не ждал!), покачал головой.

— Нет.

— Уверен?

— Конечно.

— Может, остановимся пораньше? — неожиданно нахмурился и Корвин. — Ты слишком слаб для такого пути. Маликон, спроси у лорда Таррэна, не будет ли он возражать? Знаю, что мы торопимся, но не думаю, что спешка будет стоить чьей-то жизни.

— Со мной все в порядке, — буркнул Линнувиэль, толкая пятками своего жеребца. — Помирать не собираюсь, не надейтесь. А что бледный — не страшно. Вот скоро отъемся, отосплюсь, сил накоплю побольше и порозовею.

— Главное, чтобы не обожрался, не потолстел и не начал огнем плеваться, — подозрительно серьезно заметил Шранк. — А то нам с тобой будет не совладать. Придется ушастым шариком катить по дороге, чтобы загнать на место, а оглушать так, как любит Белик, — толстой дубиной с разгона.

Хранитель тихонько фыркнул.

— Нет, ты не думай, что я против, — невозмутимо продолжил воевода. — Просто имей в виду: если вдруг захочешь в лоб получить али в глаз, чтобы от дурости-то избавиться, так я буду первым в очереди.

— Мечтай, мечтай.

— Хочешь сказать, так и останешься на всю жизнь идиотом? — округлил честные глаза Шранк. — А как же стремление к совершенству? Как же ваша вечная любовь к созиданию? И вечная тяга к новому? Побыл бы для разнообразия умным — вдруг бы понравилось?

Сартас кашлянул, предупреждающе покосившись на развеселившегося смертного, но Линнувиэль только криво усмехнулся.

— Предлагаешь у тебя поучиться?

— А что такого? — демонстративно расправил плечи Страж и выразительно потер громадный кулак. — Вот оно, хранилище знаний. Никогда не подводит, если надо кому-то открыть глаза. И вообще, чтоб ты знал, я настоящий кладезь мудрости. Поделюсь так поделюсь: потом полжизни будешь осколки сплевывать и вспоминать меня добрым словом.