Владыки
Шрифт:
Он покинул отдел через полчаса и вскоре был уже под Брянском, в зале Центра защиты, психологическая атмосфера которого заставляла его с особой остротой ощущать нависшую над миром грозную непредсказуемую опасность. Знакомого инженера, занимавшегося засыпкой в Ствол конкистадоров, Павел обнаружил в отделе программно-кибернетического обеспечения.
Помещение напоминало «отдел бронемастеров»: те же кубы отсеков, за перегородкой терминал вычислителя, видеоселектор, в центре черный круг с манипуляторами. На круге стоял конкистадор, у которого возился Федор Полуянов.
— Извините, что отрываю от работы, — сказал Павел.
— О чем разговор, —
Он нашел два свободных кресла, сели в уголке, чтобы не мешать работающим у пульта.
— Что вас привело к нам сегодня?
— Хочу узнать подробней, что удалось выудить у конкистадоров о работе хроноускорителя.
— Тогда подвигайтесь поближе, кое-что покажу. — Федор придвинул кресло к пульту и вырастил из панели усик мыслеуправления. — За две недели с момента катастрофы из Ствола вышли одиннадцать конкистадоров, последнего мы ловили вместе. Блоки памяти у них были разрушены, однако кое-какие крохи информации о работе систем Ствола удалось наскрести.
Инженер включил проектор, вспыхнувший виом раздвинул стены помещения. Павел увидел часть песчаного пляжа, нависающую над ним циклопическую сизо-синюю стену, какие-то бурые высохшие растения и россыпь камней. Но не это привлекло внимание инспектора: на переднем плане виднелись полузасыпанные песком матово-черные полусферы, из которых торчали длинные красные хлысты, похожие на удочки, — не то антенны, не то усы.
— Одна из самых качественных голографий, полученных нами от конкистадоров. После обработки, разумеется. Видите полусферы с антеннами? Это главное доказательство того, что в Стволе находятся чужие разумные существа. У нас такого оборудования в Стволе нет.
Подождав немного, Федор сменил изображение.
Низкая темная комната, закопченная и грязная, а может быть, сказалось качество голографии. Посередине круглая колонна с черной дверью, рядом с колонной люди, мужчина и женщина. Лица немного смазаны, но заметно, что они устали.
— По одежде — выходцы из двадцатого века. Как они туда попали — неизвестно.
Снова смена изображения.
Снежная равнина с чахлыми кустиками, а вдали — золотистый купол, похожий на пухлую шапку светящегося тумана.
— Хроноскважина, — пояснил инженер. — Канал непосредственного преобразования пространства во время. Остальные снимки, к сожалению, некачественные, почти ничего не разглядишь. Кроме голографий, мы получили записи состояния некоторых агрегатов Ствола. Нет сомнения, хроноген продолжает работать и удерживать Ствол в состоянии «вибрирующей струны». Состояние это опасно тем, что в любой момент время может «пойти вразнос» — термины условны, и… никто ничего не успеет понять. Мы просто исчезнем, а вместе с нами и обозримая часть Вселенной. Перспектива не из приятных, не правда ли?
— Меня сбивает с толку, что вы так легко рассуждаете об этом.
— Потому что не верю в пессимистические прогнозы! Мы, считавшие себя владыками пространства и времени, разбудили такие чудовищные силы, что наши старшие братья по разуму не могли не вмешаться. Полусферы с антеннами наверняка являются их аппаратами.
Павел с сомнением покачал головой.
— Что-то вид у них больно непрезентабельный. Вмешательство иного разума я представляю себе не так. Во всяком случае, без применения техники, похожей на нашу. Каким образом конкистадоры пробираются в Ствол?
— Через особые точки. Бывает, что некоторые
— Из людей никто не пробовал пройти в Ствол?
— Никто… кроме Марича. Это ведь равносильно самоубийству.
Второй раз Павлу напоминали об опасности его будущей вылазки. Конечно, он имел право отказаться, но кто-то же обязан проникнуть в хроноускоритель и выключить этот проклятый генератор?
— Чем грозит человеку столкновение с «хронопеной»? Мне много говорили об опасности зоны темпоральных эффектов, но чем она опасна конкретно?
— В зоне «хронопены» рядом существуют области пространства, в которых время течет в разных направлениях и с разной скоростью. При переходе из области в область может произойти нарушение тонкой структуры мозга — распад психики, распад личности.
— М-да… — протянул Павел. — Атаковать Ствол в лоб действительно опасно. Спасибо за предупреждение.
— Всегда к вашим услугам, — серьезно сказал Федор.
Инспектор вернулся в зал контроля и попросил диспетчера выдать ему статистический отчет об изменениях среды вокруг Ствола за последние двое суток.
Полчаса ушло на изучение отчета, выведенного на дисплей. Ромашин не зря обращал внимание Павла на характеристики среды в месте расположения лаборатории. По отчету выходило, что процесс изменения среды постепенно ускоряется. Неожиданным было появление гравитационной депрессии. Поле тяготения вокруг Ствола приобрело форму вогнутой линзы: направление силы тяжести уже не совпадало с перпендикуляром к земной поверхности, и люди вдруг начинали идти под углом в пятнадцать градусов к вертикали. Летательные аппараты в полете по горизонтали, приближаясь к Стволу, начинали полого скользить вниз, альтиметры давали снижение высоты, а гравиметры упрямо твердили о неизменности потенциалов гравитации.
Со Златковым поговорить не удалось. Пока Павел беседовал с диспетчером, начальник Центра исчез из зала в неизвестном направлении. Видимо, он устал от бесконечных вопросов и не хотел снова и снова повторять азбучные, по его мнению, истины.
Павел соединился с базой УАСС в Калининграде и попросил подготовить к полету модуль, перебросив его в район Брянска, к станции таймфага. Модуль, способный совершать «теневые» прыжки внутри Солнечной системы, понадобился ему, чтобы посетить те странные области над Землей, о которых говорил Ромашин. Едва ли того требовал ход исследования катастрофы, и Павел в душе понимал это, но пришло откуда-то ощущение нереальности происходящего, отстраненности бытия, ненужности и тщетности попыток: осмысления событий. С Павлом такое происходило впервые, он сначала с удивлением, а потом и с тревогой прислушивался к себе пытаясь понять, чем вызваны необычные ощущения, и пришел и выводу, что причин несколько. Он «выпал» из привычного ритма работы в космосе, это раз. Остался без друзей, которые понимали его с полувзгляда, это два. И наконец, получил изрядный психологический шок от избытка информации и того смысла, который стоял за словами «режим бедствия», «катастрофа» и «угроза существованию Вселенной».